Любовь грешника - Кресли Коул Страница 31

Кэдрин не видела причины отрицать сей факт. Еще до того, как на нее снизошло благословенное бесчувствие, она была крайне осторожна в выборе любовников.

– Я не настолько бескорыстна, чтобы отдаваться кому– то, не испытывая при этом ровно ничего. Нет, спасибо.

«Лгунья, лгунья, лгунья».

– Может, и нет – в прошлом. – Реджин подмигнула. – Итак, признайся, каков твой тип мужчины? Или каким он был? Ты помнишь?

Ее тип мужчины? Кэдрин покраснела, прогоняя прочь первое, что сразу же пришло на ум.

– Я никогда не могла устоять перед свинопасом.

Реджин рассмеялась, а когда Кэдрин тоже слабо фыркнула, заявила:

– Как странно! Ты была бесчувственной колодой еще до моего рождения. Я знала тебя только такой. – Она бросила на Кэдрин одобрительный взгляд и объявила: – Без этой своей мистической лоботомии ты просто чудо!

Монеты, золото и прочие сокровища – все исчезло.

В голове помутилось, заныли заострившиеся клыки. Николай! Больше некому. Щепки, оставшиеся от ручки лопаты, упали в яму. Сжав окровавленные кулаки, Себастьян телепортировался внутрь поместья «Черная гора» и стал носиться из комнаты в комнату, едва замечая перемены в убранстве дома. Он нашел Николая в главном зале – именно здесь когда-то погибал Себастьян и вся его семья.

Казалось, появление брата ошеломило Николая раньше, чем достиг цели сокрушительный кулак Себастьяна.

– Где мое золото, негодяй? – заорал Себастьян, нанося еще один меткий удар.

– Я взял его. – Николай уворачивался и принимал удары, не пытаясь дать сдачи. – Оно в безопасности.

– Ты не имел права! Ты поступил так, чтобы вынудить меня воевать вместе с тобой!

– Да, – не отрицал Николай.

Себастьян ударил его снова. Схватил за грудки, швырнул к стене, сдавил локтем горло. Все это воскресило в нем воспоминание о той ночи, когда Он восстал из мертвых. Мучительную боль…

– Ты хочешь ссоры? Как раньше? – Тогда Николай отказался с ним драться, отказывался и теперь. В ту ночь Себастьян мог его убить. Помешало присутствие Мердока, которому удалось в конце концов оторвать руки Себастьяна от горла брата.

Все это ему помнилось смутно. Вроде как он был ни жив, ни мертв. Не билось сердце, не нужно было дышать. Сумерки стали его ловушкой. И его одолевала страшная слабость! Себастьян просыпался, томимый невероятной жаждой, которую можно было утолить лишь кровью.

Он был проклят, и все потому, что брат не внял его отчаянным мольбам позволить умереть вместе с семьей. Он с размаху ударил кулаком в стену возле самого лица Николая.

– Ты превратил меня в чудовище.

– Я спас тебе жизнь, – отрезал Николай.

– И немедленно потребовал, чтобы я вступил в твою армию. Мало того что наше смертное существование прошло в бесчисленных битвах. Нет, ты хотел, чтобы мы с Конрадом втянулись в новую, бесконечную войну!

– Эта война того стоит.

– Это не моя война.

– Неужели ты до сих пор ненавидишь меня за то, что я сделал? – спросил Николай. – Поэтому ты никогда сюда и не возвращался?

Себастьян тяжело дышал.

– Нет, – признался он наконец, с удивлением понимая, что говорил правду. – Мне все равно, ненависть прошла. У меня было триста лет на излечение. – Он отвернулся. – Я просто хочу, чтобы ты держался от меня подальше.

– Ждешь извинений? Готов их принести.

– Не нужны мне твои извинения. Знаю – повторись та ситуация, и ты бы сделал это снова… – Себастьян замолчал, увидев входившую в зал женщину.

– Николай? – Она вгляделась в лицо Николая, потом повернулась к Себастьяну.

– Конечно, он не сможет тебя ударить. Но я смогу.

Знакомые черты! Себастьян спросил:

– Валькирия?

– Откуда ты знаешь, кто я? – Она повернулась к Николаю: – У него бьется сердце! Живая кровь!

Николай всегда умел держать себя в руках, поэтому совсем неожиданной была его реакция, когда он бросил подозрительный взгляд сначала на валькирию, потом на брата, и его глаза полыхнули яростью. Кулак Николая достиг цели раньше, чем Себастьян успел подготовиться к нападению.

– Это из-за нее? – взревел Николай. – Из-за нее твое сердце снова бьется?

Себастьян нанес ответный удар прямо в челюсть.

– Нет! – выдохнул он.

– Как ты обнаружил мои сундуки? – требовательно спросил он.

– Однажды ночью я почувствовал твое присутствие на территории имения, поэтому прочесал всю землю вокруг. Я не питал особых надежд разыскать тебя, особенно… теперь. – Он осекся, и они с Мист обменялись быстрыми взглядами. – Обнаружил лопату и свежие кучи земли.

– Отведи меня туда, где хранится золото.

Поджав губы, Николай подошел к стене и открыл вделанный в нее маленький сейф. Кирпичная кладка вокруг него была свежей. Его внимание отвлекла Мист.

– Как ты меня узнал? – спросила она. – Не спутал валькирию с нимфой. – Мист тряхнула головой и пробормотала: – Потаскушки! Терпеть их не могу.

– Видел таких, как ты, – ответил Себастьян.

– Где? – поинтересовался Николай, вынимая из сейфа портфель.

– Мало ли где. – Прищурившись, Себастьян наблюдал, как брат ставит портфель на стол.

– Понятно, – сказал Николай. – Я обратил большую часть золота в наличные, а потом сделал кое-какие инвестиции. В этом кейсе ты найдешь список инвестиций и сведения о состоянии твоих банковских счетов. Вот лэптоп, вот спутниковый телефон, современное эстонское удостоверение личности, но скоро тебе придется вклеить сюда фотографию; кредитные карты. У тебя есть все, что необходимо для жизни среди людей.

Себастьян кипел от злости. Николай сделал все, что считал нужным, то есть все что захотел.

– Ты не имел права!

– Я хотел тебе помочь. Ты не смог бы правильно распорядиться своими сокровищами. Вы с Конрадом теперь богатые люди.

– Ты знаешь, где Конрад?

Он потерял след брата после того, как они уже вампирами покинули поместье «Черная гора». И если Себастьян сразу потерял голову от голода и отвращения, то с Конрадом дело обстояло еще хуже.

Николай погрустнел:

– Нет. Я искал вас обоих. Ты видел его?

После недолгого колебания Себастьян отрицательно покачал головой. В последний раз он видел Конрада через несколько недель после обращения. Тогда Конрад загадочно намекал надела, которые не успел сделать, будучи смертным. Теперь, в обличье бессмертного, он завершит начатое. На закате он исчез и больше не возвращался.