Круги судьбы - Энн Саундерс Страница 31

— Не подгоняй факты. Она была расстроена и не хотела с нами разговаривать, но это можно объяснить: у нее болен муж.

— Так болен, — прибавила Анита, — что только что вернулся с рыбалки. Удочка стояла на улице, а у двери еще лежали грязные сырые сапоги — там, где он их скинул.

— Может быть, это миссис Томпсон любит ловить рыбу.

— Сапоги были огромного размера.

— Она крупная женщина.

— С непропорционально маленькими ногами — я обратила внимание.

— Думаешь, ее муж спрятался наверху? Но зачем?

— Потому что он напуган еще больше, чем его жена. Могу поспорить, что сейчас они потихоньку сбрасывают украшения в реку, если только не сделали это после посещения представителя страховой компании.

— Но я же была права. У тебя ничего не вышло.

— Да, — призналась Анита. — Не вышло. Даже если я и права, то все равно не смогу ничего никому доказать. Я рада хотя бы одному.

— Чему же?

— Экономка Клода не может не рассказать страховому агенту, как счастливы были супруги Перриман, и, если повезет, она может повторить слова, которые сказала я: что Моника радовалась, как ребенок, в предвкушении встречи с Клодом. Никто и не заподозрит, что Моника хотела его бросить. Так что никому и в голову не придет, что Томпсоны завладели потерянными драгоценностями. Если они не проболтаются, с ними ничего не случится.

— Я так и не поняла ничего, — изумилась Кэти.

— Мне очень в свое время понравилась Моника Перриман и очень жаль ее сестру и мужа. Мне бы не хотелось им навредить.

— А Фелипе? Если они виновны, тогда он — нет. Ты же не можешь промолчать и позволить обвинить его.

Анита подула на пальцы, словно обожглась, и мрачно улыбнулась на заявление Кэти, идущее вразрез с ее прежней позицией.

— Сложная ситуация, — признала она.

К тому времени, когда они вернули машину Эдварду, она еще так и не нашла решения. Конечно, пришлось все ему рассказать.

Кэти повернула оба больших пальца вниз, давая понять, что их поездка не удалась.

— Проголодались? — спросил он.

— Не очень. Мы поели на обратном пути, — ответила Анита.

Кэти, которая становилась очень чуткой, когда дело касалось Эдварда, сказала:

— Но это было так давно. Я уже хочу есть.

— Я купил камбалы, — улыбнулся довольный Эдвард.

Как приятно смотреть на общение двух влюбленных друг в друга людей, подумала Анита. С Эдвардом резкость Кэти смягчалось — она стала совсем нежной. Эдвард был сильным, был защитником. В глубине же души Аниты жили боль и одиночество. Невозможно было смотреть на них и не думать о Фелипе. Все, о чем она надеялась забыть, всколыхнулось с новой силой — ее любовь, ее страсть, воспоминания о том, что было, и вдруг пришла новая мысль, новая, но необычайно ясная.

Эдвард жарил рыбу. Кэти накрывала на стол. На пол упало несколько крошек хлеба. Анита смотрела на них, словно они могли насытить ее новую идею. Она уже подготовила ответы на все вопросы, которые задаст Эдвард. Когда все стало четко и ясно, Анита объявила о своем решении.

— Я бросаю работу. Съезжаю с квартиры. Я возвращаюсь.

— Возвращаешься?

— Да, на Лехенду.

— К этому испанцу? — спросил Эдвард.

— Если он меня примет. Может быть, он думает, что я и так принесла ему несчастье.

— Ты? — переспросила Кэти.

— Я — корень всех его проблем. Когда я повредила лодыжку, он остался со мной, вместо того чтобы пойти с Роком Беннетом. Пилар не думала покупать дом, пока не увидела меня, так что я в ответе за большую сумму денег, появление которой он не может или не хочет объяснить. Никому не приходит в голову, что Моника могла положить свои украшения в какой-нибудь сейф, потому что я стала рассказывать, как рада она была вернуться к Клоду. И, если этого еще недостаточно, у меня даже не хватило благоразумия подумать об алиби Фелипе на время после катастрофы. Я подала его отсутствие страховой компании на тарелочке.

— Полагаю, ты немного несправедлива к себе, — сказала Кэти.

— Ты, наверное, сошла с ума, — поддержал ее Эдвард. — Он совсем не такой, как ты, Анита. Он грубый и не может быть иным. Он матадор. Если его мораль допускает многое, я не удивлюсь.

Пока Анита собиралась ответить, за Фелипе вступилась Кэти.

— Замолчи! — воскликнула она, побледнев от гнева. — Не выношу такого высокомерия! Неужели ты будешь любить человека меньше, если он не всегда был добродетелен?

— Спокойно. — Анита тронула Кэти за локоть.

— Поздно! — ответила Кэти. — Я все могу рассказать Эдварду. Если я этого не сделаю, он всю жизнь будет ломать голову, что я имела в виду.

— Ты ничего не обязана мне рассказывать, — сказал Эдвард.

— Ты уже знаешь?

— Я знаю, что мы оба не дети. И не прошу, чтобы ты делилась со мной воспоминаниями о своем прошлом — только будущем.

Глаза Кэти заблестели от слез, но она ничего не ответила.

Заговорила Анита, чтобы как-то напомнить о своем присутствии:

— Ты молодец, Эдвард. Прости, что я считала тебя старомодным и консервативным.

— Я все равно думаю, что ты не в себе, — сказал он. — Но все равно, удачи тебе. У тебя есть деньги?

— У меня есть деньги от продажи дома, ты разве забыл?

— Ах да, конечно! Глупо о таком забыть. Сделай мне одолжение, не сжигай за собой все мосты. Думаю, тебе придется бросить работу. Я так понимаю, мисс Стэндиш не станет держать за тобой место?

— Мисс Стэндиш никогда не простит мне, что я уехала, не предупредив ее заранее. Конечно, она ни за что не пойдет мне навстречу.

— Я тоже так думаю. Но погоди расставаться с квартирой и с мебелью. Если все пойдет хорошо, пришли мне весточку, и я все сделаю. — Его глаза подозрительно заблестели. — Думаю, ты можешь на меня положиться — я не продешевлю при продаже.

— Кстати, о сжигании мостов. — Кэти улыбнулась, принюхиваясь.

От плиты шел недвусмысленный запах и валил синий дым.

— Рыба! — расстроенно воскликнул Эдвард.

Прошло три недели, прежде чем Анита смогла уехать. Три недели мрачных туч, редких дождей и даже немного бледного зимнего солнца. Кэти жалела, что Анита не сможет провести Рождество с ними и не приедет на их свадьбу, которая была назначена на первое января.

Анита пыталась сохранять унылое выражение лица, но ей было трудно, потому что при одной мысли о возвращении сердце ее начинало петь. Она попыталась вычеркнуть воспоминания о Фелипе из своего прошлого, но это было так же бесполезно, как пытаться загнать дым обратно в дымоход. Проигнорировав предложение Эдварда послать письмо, Анита решила ехать без предупреждения, чтобы увидеть, как радостный изгиб кривит уголки его рта, сначала левый, потом правый.