Любовь меняет все - Селеста Брэдли Страница 31

Патриция вскинула голову и с тревогой посмотрела на него.

И глаза ее были зеленые, как холмы родной Ирландии.

Фортескью кашлянул и кивнул.

– Да, вам предстоит учиться. Ее светлость считает, что вы вполне способны к обучению. И я с ней согласен.

Патриция в недоумении моргнула.

– Вы правда так думаете, сэр? – Щеки ее слегка порозовели.

Что заставило ее покраснеть? Он ведь даже не похвалил ее, а лишь сказал, что считает ее способной? А что было бы с ней, услышь она те стихи, что он слагал про ее глаза цвета изумрудов или волосы цвета огня.

Нет, он ни за что бы не решился прочесть вслух свои вирши. Никогда. Никому. И уж конечно, не горничной, что работает в его подчинении. Проклятие.

Фортескью снова прочистил горло.

– У меня есть свободный час каждый вечер после ужина, – сообщил Фортескью. Он не стал говорить, что потратил весь день на то, чтобы перекроить свое плотное расписание таким образом, чтобы у него появился этот час. – Мы будем работать здесь.

– Прямо здесь, сэр? По вечерам? Наедине? – Под пристальным взглядом Патриции он чувствовал себя крайне неуютно. Словно она догадывалась о том, что намерения его не так уж чисты, как он хотел это представить.

– А вы думали, ее светлость отправит вас учиться в школу? – Фортескью приподнял бровь. – Я понимаю ваши колебания, Патриция. И рад, что они у вас есть. Это говорит о вашей скромности. Однако по возрасту я гожусь вам в отцы…

– Вообще-то вы немного старше, сэр. Моему папе и сорока еще нет.

Чертов папаша и вправду из ранних. Как бы там ни было, хорошо, что она ему напомнила. А то, глядя на прикрытый скромным черным габардином чудный изгиб между талией и бедрами, которые так славно покачиваются при ходьбе, об этой разнице в возрасте легко забыть.

– Тогда беспокоится не о чем, верно?

Сомнение в ее взгляде никуда не делось, и между темными, в рыжеватый отлив, бровями пролегла крохотная морщинка.

– И в чем вопрос? – Фортескью не собирался повышать голос, само получилось. Впрочем, Патриция даже бровью не повела. Она была не из пугливых, это точно.

– Простите, сэр. Я не хочу разочаровывать ее светлость, но у меня вряд ли что-то получится. Вам столько времени придется тратить на меня, вместо того чтобы заниматься вашими прямыми обязанностями, а в итоге я так ничему и не научусь. Нехорошо это. Нечестно по отношению к его светлости.

– Патриция, я много лет проработал в домах знатных господ. Я прошу вас никому не говорить, что я это вам сказал, но я сам был свидетелем того, как осваивали чтение и счет господские дети, которые, поверьте, гораздо глупее вас. И, что удивительно, умение читать и считать не сделало их ни капельки умнее.

Патриция крепко сомкнула губы, чтобы не улыбнуться, но глаза ее смеялись все равно.

– Да, сэр. Я понимаю, о чем вы. – Она глубоко вздохнула и, кивнув, добавила: – Хорошо, сэр. Я готова попробовать, если вы думаете, что у меня получится.

– Замечательно. Тогда прямо сегодня и начнем, как только господа поужинают.

Патриция присела перед ним в изящном реверансе. Глаза ее сияли, она словно вся светилась изнутри.

Умная девочка. Нет, не просто умная. Она еще и храбрая. Сколько храбрости нужно иметь девушке из далекой ирландской деревни, чтобы не побояться приехать в столицу империи, где все совсем не так, как на родине в Ирландии, где она никого не знает и где никому нет до нее дела. Но она не пропала, она поднялась до должности камеристки в одном из самых богатых домов столицы, что говорит о многом.

– Все у тебя получится, моя прекрасная Патриция, – прошептал Фортескью, когда она ушла, и никто не мог его услышать в пустой комнате.

Незваные гости маркиза Брукхейвена покинули, наконец, его дом. Мисс Блейк и лорд Кавендиш на правах родственников ее светлости сели в поджидавшую у входа карету с гербом Брукхейвена на двери и уехали. Остальным гостям – поклонникам Дейдре – предстояло возвращаться домой пешком.

Притаившись в сквере, Вулф наблюдал за тремя бездельниками. Двое молодых людей, одного из которых Вулф окрестил про себя модником, а другого – весельчаком, со скучающим видом отправились восвояси следом за каретой.

Третий уходить не торопился. У него был какой-то скорбный вид. Не столько из-за формы лица – непропорционально длинного, сколько из-за отсутствующего выражения и какого-то потерянного взгляда. Такие «рыцари печального образа» любят искать вдохновение в вине или в опиуме, но находят, как правило, совсем не то, что ищут.

Этот третий, задрав голову, долго с тоской глядел на окна. Едва ли парня связывает с хозяйкой дома одна лишь дружба. Вулф улыбнулся. Вот этот ему подойдет. По-своему привлекательный, если вам по душе меланхолики, и, похоже, неисправимый романтик. Слепой бы не заметил, что бедняга безнадежно влюблен.

Чтобы начать претворять планы в жизнь, Вулф для начала должен был протрезветь, что потребовало определенного времени. По завещанию Пикеринга деньги достанутся той, кто сумеет стать герцогиней. Дейдре уже сделала главное – вышла замуж за наследника герцогского титула. Или ей так казалось. На деле же, если этот брак будет расторгнут, до того как преставится герцог Брукмор, Дейдре не получит ничего. И ее деньги останутся в трастовом фонде. К чему, собственно, и надо стремиться. Чтобы брак признали недействительным, жена должна так оскандалиться, что мужу просто ничего не останется, кроме как…

От Брукхейвена уже сбегала жена. А потом невеста. Почему бы такому несчастью не случиться с ним в третий раз?

Между тем влюбленный страдалец побрел прочь от дома любимой. Вулф пошел следом. Дорога до места назначения отняла у бедняги неоправданно много времени. Все потому, что незадачливый влюбленный то и дело останавливался и вздыхал. Видит Бог, он страдал не на шутку!

Наконец, несчастный свернул в переулок, в котором располагался клуб для джентльменов. Не самый элитный, но вполне приличный. Вулф прибавил шагу и догнал своего подопечного как раз в тот момент, когда швейцар открыл дверь перед членом клуба.

– Добрый вечер, мистер Баскин, – с поклоном поприветствовал гостя швейцар.

Вот повезло!

– Баскин! – окликнул бедолагу Вулф. – Можно вас на пару слов?

Тот обернулся.

– Разве мы знакомы, сэр? – в недоумении спросил он.

Вулф изобразил трогательную смесь огорчения и участия.

– Я думал, что она, возможно, говорила обо мне. Ну, пусть всего лишь вскользь упомянула. Вы ее видели? Как она? Я так переживал, когда она меня отвергла…

Лицо Баскина прояснилось: тема, предложенная этим незнакомым господином, была ему близка.

– Вы знакомы с мисс… с маркизой Брукхейвен?