Жена Волха - Ирина Фарова Страница 32

Он не стал дожидаться, когда начнется новый танец. Просто ввел меня в круг танцующих. Я почувствовала взгляд Влада, но не знала, где он стоит. Поддержка? Он всегда меня поддерживал. Скорее всего это была попытка напомнить мне, что нужно успокоиться. Малышка тянулась к Генриху. Я чувствовала дерзость с ее стороны. Попытки нарушить границы. Да она еще не родилась, но уже пыталась командовать? Наглая особа.

— Как самочувствие? Слышал, что вас отравить пытались? — спросил Генрих.

— Думаю, что все обошлось, — ответила я.

— Обошлось? Малышка стала такой активной до или после отравления?

— Не знаю. Я поздно поняла, что жду ребенка. А так как зверь во мне проснулся недавно, то я не могу сказать мои перемены в характере связаны со зверем или с малышкой.

— Она интересная, — сказал Генрих.

— Сильная. Тимошка боится, что она слишком сильная.

— Да ну, ничего не случится, — отмахнулся Генрих. — Да, потом она кровь попьет, но девочка интересная.

Он вывел меня из танцевального круга. Завел в комнату. Я вначале почувствовала напряжение, но потом заставила себя успокоится. Генрих закрыл дверь. Комнатка была небольшая и проходная. В ней стояло два кресла и столик. Окно было приоткрыто. Из него пахло снегом. Я повела носом. Вздохнула. Генрих молча смотрел на меня.

— И зачем мы сюда пришли? — спросила я.

— Я хочу ее воспитать. Лет так с трех.

— Малышку? — спросила я.

— Да. Влад, пусть и сильный, но с ней не справиться, — сказал Генрих. — А я бы повозился. За это отпущу в леса.

— Мне нужно посоветоваться с Владом.

— Конечно, — сказал Генрих. Улыбнулся. — Но ты сама не против?

— Не надо меня сейчас ловить на слове. Я не знаю ваших правил. И обещать в слепую я не буду.

— Верно, — сказал он. — Передай Владу, что я даю добро в любом случае.

— Хорошо.

— Просто если откажетесь мне на воспитание отдать девчонку, то будете жить в городе, — сказал Генрих. Одним шагом он нарушил пространство, которое нас разделяло. Коснулся рукой моего живота. Я сразу почувствовала довольное урчание малышки. Такое ощущение, что ее за ухом почесали. Генрих посмотрел на меня. — Передай это Владу.

— Передам, — ответила я.

Он ушел. Я осталась одна в комнате. Выдохнула. Вышла в зал. Огляделась по сторонам. Ни Влада, ни Тимошки не было видно. Пришлось пройти к столикам с закусками, чтоб хоть чем-то себя занять. К тому же я проголодалась.

— Я же говорил, что все хорошо пройдет, — сказал Влад, подходя ко мне и обнимая со спины. Поцеловал меня в щеку.

— Генрих хочет забрать малышку к себе на воспитание.

— Решил мне отомстить? Не знал, что он такой мстительный, — сказал Влад, беря у меня с тарелки кусок бутерброда.

— И за что он тебе мстит?

— Я когда-то у него забрал на воспитание Тимошку.

— Если дословно, то он дал нам добро. И даже отпустит в леса, если заберет к себе малышку. Или придется жить в городе.

— Главное, что он дал добро на наш брак и на рождение девочки. Остальное не так важно и страшно, как кажется.

— Влад, а почему мне так спокойно? Утром я с ума сходила, а теперь я спокойна. Это из-за снотворного?

— Из-за Генриха. Он главный. И считай он тебя за ушком почесал, — ответил Влад. — Вот тебе и хорошо.

— А тебя тоже так чешут?

— Пусть только попробует! — поморщился Влад. — После того, как мы тут тарелку опустошим, то какое дальше продолжение вечера? Танцуем или домой идем?

— Я еще хочу погулять, — сказала я. — Мне здесь нравиться.

Спокойствие. Оно было таким приятным, что я боялась стоит мне уйти из зала, как вернутся страхи. Но все мои опасения были напрасны. После разговора с Генрихом все изменилось. Я начала чувствовать то спокойствие, которое всегда было с Владом. И к этому примешивался щенячий восторг, причину которого я не видела. Домой я возвращалась уже в хорошем расположение духа. Чего-то напевала себе под нос, чем удивила Тимошку, который возвращался вместе с нами.

— И чему причина такого веселья? — спросил Тимошка.

— Учись, мальчик. Пару слов от Генриха и девочка растаяла. Тебе же до этого как до вершины, — ответил Влад, тихо посмеиваясь.

— Мне то не нравится, — сказал Тимошка.

— Все же нормально. Чего переживать? — спросила я и рассмеялась. Тимошка только нахмурился.

Мы задержались в городе на месяц. Месяц в городе в то время, когда бушевала весна — это было самое тяжелое наказание, которое можно придумать. Я чуть не выла, запертая в доме с возможностью вечерами посещать танцы и салоны. Единственным развлечением для меня было выйти из дома и просто завалиться в снег, чтоб лежать и смотреть, как над головой плывут облака. Что я и делала, особенно, когда ярко светило солнце и дул теплый ветерок.

Я лежала и слушала, как с крыши капает капель, как поют в кустах под окном кабинета Влада птицы. За забором жил своей жизнью город, который раздражал резкими звуками и запахами, но от которого нельзя было спрятаться. Я брала в кулак колючий снег и наблюдала, как быстро тает вода в моей руке из-за повышенной температуры тела.

Влад часто приглашал кого-то в гости. В основном это были мужчины. Они разговаривали о территориях, городах, дорогах. Я не вдавалась в подробности, потому что мне это было просто не интересно. Для меня было важным просто лежать в снегу и никого не видеть.

Несколько раз к нам заглядывал Генрих. Мы с ним разговаривали ни о чем, но эти разговоры мне приносили удовольствие, от которого потом настроение поднималось на несколько дней. Я сразу становилась деятельной. Бегала с тряпками по дому, пекла пироги и готовила ужины, а потом наступало раздражение от дома и я сбегала на задний двор.

— Нужно что-то решать, — сказал Влад, загораживая мне солнце.

— И чего нам нужно решить? — спросила я, отмахиваясь от него как от назойливой мухи. Он отошел в сторону. Сел рядом на снег.

— По поводу ребенка. Ты готова ее отдать потом Генриху?

— Не знаю. Он ей нравится. Что посоветуешь ты?

— Это довольно частая практика, — сказал Влад.

— Я слышала, что ты Тимошку воспитывал.

— Я его подобрал, когда он из дома сбежал. У них с отцом были тяжелые отношения.

— Почему?

— Примерно по той причине, по которой он боится за тебя, — ответил Влад. — Его мать из людей. Так как Генрих у нас очень сильный, то часть силы его зверя передалась Тимошке. Его зверь проснулся рано. Еще до родов. Генрих это знал и уехал по делам на другой конец земель. Зверь Тимошки обернулся. Его мать не выжила. Он сам-то с трудом выжил.