Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят - Анри Труайя Страница 32

— Тебе удалось что-нибудь хорошо продать за последнее время?

— Мало, — сказала Мадлен. — Ушел чайный столик, фанерованный красным деревом… Мне доставили прелестную консоль из позолоченного дерева времен Директории.

— Да?

Они опять замолчали. «Без десяти девять! Ему на всех наплевать! — подумала Мадлен. — На месте Франсуазы я бы такого не допустила!..» В замке повернулся ключ, и Франсуаза вскочила, совершенно преобразившись. Александр вошел быстрым шагом, бросил пальто на стул, поцеловал жену, пожал руку Мадлен, сказал, что, к сожалению, не смог прийти раньше, но не дал никаких объяснений. Он купил бутылку водки, которую поставил посередине стола. Узнав, что Мадлен принесла виски, поблагодарил ее с чувством и пожурил обеих женщин за то, что они ждали его, вместо того чтобы выпить. Стоило ему появиться, и у Мадлен создалось ощущение, что мебель вдруг ожила и обрела свою осмысленность. Желание подвергать Александра критике тут же пропало. Какая-то непонятная связь объединяла эти книжки, бумаги, уродливую лампу на большой витой деревянной ноге, чудовищную картину с невероятно голубым небом и хозяина дома.

— Может, вы хотите с газированной водой?

— Ой, у меня ее нет! — воскликнула Франсуаза. — Как глупо! А теперь уже слишком поздно идти ее покупать!

Франсуаза была огорчена, растерянна. Мадлен посчитала, что она придает чрезмерное значение мелочи. Александр бросил на жену насмешливый взгляд и сказал:

— Какие проблемы из-за пустяка! Мадлен выпьет виски с обычной водой, вот и все!

Внезапно у Мадлен возникло впечатление, что она знает его много лет и он всегда называл ее по имени.

— Я буду пить ваше виски чистым, Александр, — сказала она.

— Браво! — воскликнул он. — Но предупреждаю: льда у нас тоже нет!

Он налил виски Франсуазе, остановившей его:

— Мне не слишком много, Александр!

«Вместо этого секретера эпохи Людовика XVI мне нужно было подарить им холодильник!» — подумала Мадлен.

— Виски комнатной температуры — нет ничего лучше! — заключил Александр, поднимая стакан.

Мадлен присоединилась к нему. Франсуаза смочила губы в спиртном, встала и исчезла за занавеской, которая наполовину скрывала кухню. Оттуда вскоре донеслось потрескивание, а в комнату начал проникать запах растопленного сливочного масла и поджаривающегося мяса. Александр курил, держал в руке стакан виски и не сводил с Мадлен глаз.

— Как вы находите Франсуазу в роли замужней дамы?

— Прекрасно, — сказала Мадлен.

— Мне бы хотелось сделать ее счастливой.

— Это не так трудно!

— Мужчине всегда трудно доставить счастье женщине, не разрушая своего собственного. У женщины, когда она живет только ради мужчины, возникает чувство, что она себя полностью реализовала, мужчине же, если он живет только ради женщины, кажется, что он перестал быть самим собой! Как сохранить равновесие? — Он раскинул руки, держа в одной сигарету, в другой стакан, словно канатоходец, идущий по проволоке над пустотой.

Появилась Франсуаза, неся закуску — салат из картошки, сардин, мякоти артишоков. Сели за стол. Мадлен узнала тарелки, приборы, перекочевавшие с рю Бонапарт. Александр ел быстро и без разбора. Время от времени он выпивал полную рюмку водки, запрокинув назад голову, и лицо его удовлетворенно морщилось. Мадлен тоже пила водку, но умеренно, маленькими глотками и скорее ради приличия, чем ради удовольствия. Александр наполнил рюмку Франсуазы. Она не притронулась к ней и направилась на кухню. Александр закурил сигарету и развернулся от стола, закинув ногу на ногу, утвердив один локоть на столе, в позе человека, который явился поговорить, а не подкрепиться. Он не изменил этой позы, когда Франсуаза принесла горячее. Говядина, несомненно, была пережарена. Франсуаза признала это и пожаловалась на плиту. Но Александр сказал, что все превосходно. Он расправился со своим мясом за три приема. Одну за другой выпил еще несколько рюмок водки. Неужели он всегда столько пьет? И снова закурил, в то время как обе женщины все еще сидели, склонясь над своими тарелками. Вообще говоря, Александр производил впечатление случайно забредшего: словно сейчас перекусит и уйдет, оставив их вдвоем. Садится ли он когда-нибудь поудобней в кресло, чтобы читать или там писать? Мадлен с трудом в это верилось. Он, похоже, во всем, более или менее осознанно, стремится занять текучие позиции, от которых легко отказаться.

Франсуаза собрала использованные тарелки. Она приходила, уходила, хлопотала, а Александр качал головой:

— У женщин есть дар находить себе много забот из-за мелочей и пренебрегать главным!

— Это рассуждение лентяя! — крикнула ему Франсуаза из кухни.

Размороженные фрукты, которые она подала в вазе, отдавали тяжеловатым запахом вишневки.

— Чудо из чудес! — воскликнул Александр.

Он принимался за них трижды. Когда Франсуаза накладывала ему фрукты в тарелку, он погладил ей ладонью затылок. Этот жест спокойного обладания показался Мадлен доказательством сексуальной гармонии у супругов. Однако ей было не по себе в неубранной комнате, где стол примыкал к кровати. В картине ли было дело, в водке или легком русском акценте Козлова, но она не ощущала себя во Франции.

Франсуаза снова встала из-за стола.

— Ты куда? — спросил Александр.

— Помою и расставлю посуду, я сделаю это за две минуты!

Он удержал ее за руку и притянул к себе. Она села к нему на колени. Мадлен сразу почувствовала себя лишней. Смелость племянницы ее удивила. «Почему необходимо, чтобы супружеское счастье молодых всегда сопровождалось открытой демонстрацией своих чувств? Они убеждены, что вид их услад может доставить другим только удовольствие». Прильнув к плечу мужа, Франсуаза выставляла напоказ свой женский успех. Мадлен улыбалась ей смущенно. И уже была готова уйти. Она словно перепутала дверь. Это была не ее племянница. Мадлен по ошибке оказалась здесь, окруженная двусмысленной атмосферой. Франсуаза одним прыжком вскочила, чтобы остановить фенека, который собрался проскользнуть в кухню, Александр взял зверька в руки:

— Жюли, ты красивая, — сказал он. — Ты нежная. У тебя роскошная шуба…

Его пальцы скользили по меху. Он улыбался, его сосредоточенный, пылающий, хмельной взгляд был таким же, как в тот момент, когда он говорил с Франсуазой. Затем он налил в один стакан виски для себя, в другой — для Мадлен:

— Последний! Это превосходно заменяет коньяк после еды!

Они выпили. Александр прищелкнул языком от удовольствия. Мадлен, у которой во рту все горело, решила остаться еще на десять минут. Но не больше!

Когда она объявила, что собирается уходить, ни Франсуаза, ни Александр не стали ее задерживать.

Закрыв за тетушкой дверь, Франсуаза с минуту оставалась задумчивой. Александр рухнул глубоко в кресло и расстегнул ворот рубашки.