Время Мечтаний - Барбара Вуд Страница 32

– Это живопись на коре, – пояснил Хью. – Фрэнк как-то рассказал мне, что купил этот рисунок у старика-аборигена, пришедшего с севера. Он принадлежал к. одному из племен-обитателей тех мест.

Джоанна продолжала смотреть на картину, и вдруг среди казавшегося хаоса стали проступать вполне четкие контуры. Она различила человеческие лица, фигуры пышногрудой женщины и мужчины с неправдоподобно большими гениталиями. Вырисовывались кенгуру с детенышем во чреве, подобие дерева, облака, река и нечто огромное и причудливое, окружающее все остальное. Джоанна всмотрелась и поняла, что видит змею, приготовившуюся пожрать все и вся.

– Какая страшная вещь, – сказала она, отступая.

– Вероятно, она задумывалась с тем, чтобы устрашать. Старик, продавший Фрэнку этот рисунок, говорил, что он якобы является выражением так называемой песни-отравы.

– Песни-отравы? – потрясенно переспросила она.

– Это был один из способов покарать кого-либо. У аборигенов существовал очень строгий свод правил поведения, и тот, кто осмеливался нарушить один из их законов или табу, приговаривался к смерти. Смерть человека можно было вызвать по-разному, в том числе и «пропеть» его. Видите фигуры в центре рисунка? Они представляют весь сотворенный мир: людей и животных, деревья и реки, облака и так далее. А обрамляет рисунок Змея-Радуга, готовая их пожрать. Хранитель либо хранительница песен, глядя на этот рисунок, пела полагающуюся по ритуалу песню-отраву. И они верили в то, что человека, кому адресовалась песня, ждала смерть.

Джоанна похолодела.

– А люди после этого на самом деле умирали?

– Мне доводилось слышать рассказы, о том что они действительно умирали. Песни-отравы считаются очень сильным колдовством. Дело в том, что «пропетый» человек не может отменить заклятья, не может освободиться от него. Никакие лекарства не способны его исцелить, потому что доктора бессильны перед могуществом песенных заклинаний.

– А не тот ли это яд, та отрава, которой боялась мать? – с заметным усилием говорила Джоанна, глядя на Хью. – Может быть, она слышала, как песню-отраву пропели над ее родителями, а возможно, и над ней самой. Может быть, в детстве это произошло на ее глазах, только она не могла ничего об этом вспомнить? Мистер Уэстбрук, могла ли песня-отрава стать причиной смерти моей матери?

– Сомневаюсь, мисс Друри. По вашим словам, она в то время была совсем еще ребенком и едва ли могла понять происходящее.

Джоанна вспомнила о записях деда.

– А что, если мой дед записал песню-отраву? Что, если он отправил ее из Австралии вместе с моей матерью, не представляя себе, что делает? И вдруг записи, которые я пытаюсь расшифровать, и есть та самая песня-отрава, погубившая мою мать?

– Мисс Друри, все это предрассудки. Мы цивилизованные люди. Как мы можем поверить, что песней можно убить? – сказал Хью, но и сам не почувствовал уверенности в своих словах.

Он немало лет прожил в малонаселенных внутренних районах австралийского континента, где племена аборигенов становились его единственными спутниками и соседями. И за это время он имел возможность убедиться в существовании сил и загадок, для которых не годились рациональные объяснения «цивилизованного» мира. А еще ему припомнился спор с Иезекиилем за два дня до этого. Старик продолжал убеждать его, что Джоанне следует покинуть «Меринду».

– Я вижу духов вокруг нее, хозяин, – говорил Иезекииль. – Она владеет сильной магией. Она нарушает равновесие. В снах предки говорят мне: «Заставь эту женщину уйти».

Хью в очередной раз сказал старику, что это полнейшая бессмыслица и он больше слушать не хочет ничего подобного. Тогда Иезекииль ответил ему:

– На твое стадо напали вши, хозяин, настрига нет. Идут и другие беды.

Теперь Иезекииль убеждал работников-аборигенов, что на ферме Хью поселилась неудача. Четверо лучших работников уже ушли, не было спокойствия и среди остальных.

Когда Хью увидел страх, с которым Джоанна смотрела на рисунок, ему вдруг стало ясно, что он не может допустить, чтобы она узнала о словах Иезекииля, и ему надо держать старика подальше от нее.

– Мисс Друри, пойдемте посмотрим, как там Адам, – касаясь ее руки, предложил он.

Они вышли из дома, и яркий солнечный свет на мгновение ослепил ее, так что она даже прикрыла рукой глаза.

Ей все еще виделась картина на коре во всей своей причудливой красоте. Она не могла вытеснить из памяти образы с рисунка и слова: «песня-отрава».

Подошла Полин и увела Хью. Джоанна смотрела им вслед и вдруг услышала, как ее окликнули. Обернувшись, она увидела направлявшегося к ней доктора Рамзи. На нем был темно-зеленый сюртук с черным галстуком. Не прикрытые шляпой волосы отливали червонным золотом.

– Мисс Друри, как я рад вас видеть.

– Здравствуйте, мистер Рамзи.

– Как поживаете? Как Адам? Удалось вам его разговорить хоть немного?

– Маленькие успехи есть, – ответила она, выискивая в толпе Адама, и увидела его в окружении стайки детей.

– К сожалению, науке еще мало известно о мозге человека, но ваша доброта и терпение принесут свои плоды. Ему повезло, что с ним вы, мисс Друри. Пойдемте выпьем по бокалу шампанского. Я начал читать книгу Дарвина «О происхождении видов», – продолжал Рамзи, когда они шли через лужайку. – Вам знакома эта работа?

– Книгу я не читала, но слышала о ней, – Джоанна почувствовала на себе чей-то взгляд. – И мне кажется, мой дедушка, следы которого я пытаюсь отыскать, учился в Кембридже в одно время с Дарвином.

Она обвела взглядом рассеявшихся по лужайке гостей, сидевших в креслах и стоявших группами. На нее не смотрел никто, но она не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают.

– Завидую я мистеру Дарвину, – говорил тем временем Рамзи. – Как, должно быть, замечательно сознавать, что ты создаешь историю. Так много всего совершается в наши дни в науке и медицине. Сколько сделано новых открытий, столько появилось великих людей. Пастер, Листер, Кох – их всех будут помнить. Моя самая большая мечта, мисс Друри, внести не менее весомый вклад в медицинскую науку.

И тут она увидела застывшего на краю парка Иезекииля. На нем была все та же превратившаяся в лохмотья рубашка и пропыленные штаны. Если бы не развевающиеся на ветру длинные белые волосы, его можно было бы принять за изваяние, так неподвижно он стоял. Его пристальный взгляд следил за ней точно так же, как и до этого у реки.

– Что с вами, мисс Друри, вам нехорошо?

– Нет, что вы, все замечательно. Как приятно на солнце, правда? – она отвернулась от Иезекииля и его навязчивого взгляда и увидела Адама в окружении нескольких гостей. Они подняли вокруг него суету, стараясь водрузить ему на голову праздничный колпачок.

– Не нравится мне, что они так толпятся вокруг Адама, – посетовала Джоанна. – Он все еще недоверчив к людям и опасается толпы. А чей это милый белокурый мальчик разговаривает с ним?