Больше, чем страсть - Джудит Макуильямс Страница 32

— Нет, спасибо. Можете идти.

Маргарет посмотрела, как за Дейзи закрылась дверь в коридор, и взгляд ее переместился на дверь, за которой вчера ночью исчез Филипп. Нельзя сказать, что его отсутствие принесло ей покой. Остаток ночи она провела, ворочаясь в кровати, снова и снова мысленно проигрывая эту сокрушительную встречу. Измученная, она наконец уже на рассвете погрузилась в сон. Но только для того, чтобы проснуться спустя несколько часов с головной болью, в ужасе при мысли, что ей придется увидеться с Филиппом.

Маргарет вспомнила, как поначалу отвечала на его поцелуи, и лицо ее вспыхнуло. Он, вероятно, решил, что она отвечает ему потому, что она безнравственная женщина.

Но какое имеет значение, что подумал Филипп? Она попыталась собраться с духом. Ему-то, конечно же, нет дела до того, что думает она. Маргарет сильно сомневалась, видит ли он вообще в ней живого, чувствующего человека. И нечего ей беспокоиться о том, как встретятся они сегодня утром. Он наверняка не думал ни о ней, ни о том, что произошло, ни минуты после того, как вышел из ее комнаты.

Быстрая искра пробежала по ее телу при воспоминании о его обнаженной груди и длинных ногах, когда он стремительно уходил.

«Прекрати! — приказала себе Маргарет, искренне напуганная направлением, которое приняли ее мысли. — Порядочные женщины даже не знают, как выглядит обнаженный мужчина, не говоря уже о том, чтобы задерживаться на таких воспоминаниях. Впрочем, я незаконнорожденная. И по мнению большей части общества, меня нельзя считать порядочной».

Она вздрогнула, вспомнив трактат одного испанского епископа, который прочла когда-то, оправдывающий жестокое отношение общества к незаконным детям тем, что они не способны к нравственному поведению.

В то время она отвергла эту мысль как проявление церковного лицемерия, но теперь была не так уж в этом убеждена. Твердая уверенность в том, что нехорошо позволять Филиппу ласкать себя, была похоронена под вспышкой неожиданного чувства, которое он так легко пробудил в ней.

«Сейчас не время волноваться по этому поводу, — сказала себе Маргарет, выходя из спальни. — Сейчас нужно сойти вниз и попробовать сделать вид, будто этой ночи вообще никогда не было. Может статься, боги улыбнутся мне и окажется, что Филипп уже ушел и встреча откладывается до вечера»,

Торопливо спускаясь по парадной лестнице, Маргарет услышала какой-то странный звук, доносящийся от затейливо украшенного столика у входа. Из любопытства она заглянула под столик и обнаружила там скорчившуюся Аннабел. Личико ребенка было в пыли, а одна из многочисленных оборочек, украшающих спереди ее платье из бледно-розового шелка, оторвалась. — Доброе утро. — Маргарет приветливо улыбнулась девочке.

— Уходите! — зашипела Аннабел. — Уходите, или… я вас убью!

— Правда? — Маргарет подавила улыбку, зная, что Аннабел не понравится, что над ней смеются. — Каким же образом?

— Каким образом? — неуверенно повторила Аннабел.

— Да, как вы собираетесь убить меня? Можно было бы застрелить, но я знаю, что прицелиться из ружья очень трудно. Вдруг вы только раните меня — и где вы тогда окажетесь?

Аннабел внимательно смотрела на Маргарет, явно обескураженная неожиданным поворотом, который принял их разговор.

— Можно меня заколоть, но будет много шума. Я, наверное, запачкаю кровью ковры вашего отца, а ему это не понравится.

— Не понравится, — пробормотала Аннабел.

— Значит, удар ножом можно исключить. А чтобы задушить меня, у вас вряд ли хватит сил. — Маргарет сделала вид, будто обдумывает вопрос. — Пожалуй, остается только яд, а у яда есть своя история. Яды очень любила Лукреция Борджиа. Говорят, что она избавилась от многих сотен своих врагов при помощи яда.

— Правда? — Вид у Аннабел был заинтересованный. — А вы ее знаете?

— Только по рассказам. Она умерла несколько столетий назад.

— А-а-а. — Аннабел тут же пришла в уныние, но быстро оправилась. — А где я возьму яд?

— Не знаю точно. Наверное, в лавке у аптекаря, но у него может возникнуть подозрение, если вы попросите такой сильный яд, каким можно убить человека.

Голубые глаза задумчиво сузились.

— Я могу послать туда горничную из детской. Маргарет выразительно затрясла головой.

— Ни в коем случае не следует вовлекать третье лицо. Вас всю жизнь будут шантажировать.

— Ну и пусть шантажируют. Лишь бы убить вас, — уверенно возразила Аннабел.

— Хватит! — Разъяренный голос Филиппа прозвучал неожиданно и для Маргарет, и для Аннабел. — Сейчас же просите прощения!

— Не буду! — закричала Аннабел. — Я ее ненавижу! — Обогнув отца, она с трудом взбежала по парадной лестнице. Наверху она обернулась и крикнула: — Вас я тоже ненавижу! — А потом умчалась по коридору.

Маргарет, которая заметила блеснувшую на худеньком личике девочки слезу, чувствовала к ней только жалость.

— Я намерен отослать ее в деревню, и она останется там до тех пор, пока не научится себя вести, чтобы ее было видно, но не слышно.

— Весьма угнетающая философия детского воспитания, сказала Маргарет. Филипп удивленно посмотрел на нее.

— Как вы можете защищать ее после того, что она вам наговорила?

— Я достаточно здравомыслящий человек, чтобы не принимать всерьез то, что говорит ребенок в этом возрасте.

Маргарет последовала за Филиппом в столовую и опустилась на стул, торопливо отодвинутый для нее лакеем.

— Это все. — Филипп отпустил лакея, когда тот поставил перед Маргарет тарелку с едой, которую ей совсем не хотелось есть.

Все, что могла сделать и не сделала Маргарет, — попросить лакея остаться. Пока он находился в столовой, Филипг не мог заговорить ни о чем личном, а главное, о том, что произошло вчера ночью. Она не поднимала взгляда от тарелки, посреди которой лежало вареное яйцо, похожее на глаз, выбитый из глазницы.

У нее гора с плеч свалилась, когда Филипп заговорил не о том, как она отзывалась на его ласки.

— Утро я проведу в палате лордов. Когда придет Хендрикс…

— Я не хочу его видеть. — Маргарет инстинктивно запротестовала, вспомнив откровения Хендрикса о том, что он был главным организатором ухода ее отца от них с матерью.

— Я не спрашиваю у вас, чего вы хотите, госпожа супруга. Вас наняли, чтобы вы играли роль, и если вы думаете, что прошедшая ночь изменила мой взгляд на вас…

— Я не думаю. Я просто… — Маргарет запнулась и замолчала, поняв, что вряд ли сумеет сказать Филиппу правду. А для того чтобы соврать правдоподобно в этот момент, она была чересчур взволнована.

— Значит, вы будете делать то, что вам скажут.

— Да, Филипп. — Хорошо. — Он встал. — Поскольку мы договорились, я пошел. — И он посмотрел на ее склоненную голову. Она ничего больше не сказала, и он вышел. У нее было пятнадцать минут, чтобы спокойно выпить кофе, затем в дверях появился Комптон.