Тайна раджи - Хари Нараян Апте Страница 32

— Что вы, что вы, господин! — сопротивлялась служанка. — Я сыта и одета. Ничего такого я не заслужила. За что награждать меня…

— Но если я сам хочу этого, что мешает тебе принять подарок? Возьми. — И с этими словами Ракшас едва ли не насильно надел ей на руку два золотых браслета.

— Пусть это не смущает тебя, — уговаривал он. — Все, что я прошу, — это ставить меня в известность обо всем, что делается в вашем дворце. Даже приходить самой сюда тебе не нужно, к тебе будет ходить Хираньягупта. Ему и будешь рассказывать новости. А если уж понадобится, чтобы пришла ты сама, я или ты пошлем письмо либо на словах договоримся через Хираньягупту, и я велю заранее, чтобы тебя впустили без препятствий. Ты должна только рассказывать все, что случится у вас за день. А что важно, что неважно…

— Это я могу, это мне не трудно. Я стану рассказывать вам обо всем, что случится, а позовете — приду. Что прикажете, то и сделаю.

— Да, еще одно, милая Вриндамала: никто не должен знать, зачем я звал тебя и что к тебе будет ходить мой человек.

— Никто ничего не будет знать. Только вот, господин, я хочу сказать одну вещь. Вы все зовете меня Вриндамалой, а я не Вриндамала. Я уже несколько раз хотела сказать, да все за разговором не получалось. Я служу у своей госпожи вместе с Вриндамалой, и мы с ней близкие подруги. Вриндамала обычно никогда не отлучается надолго от нашей госпожи, поэтому она сказала мне: «Суматика! Меня позвал к себе господин первый министр, а я не могу пойти. Что ты, что я — это одно и то же, так пойди вместо меня и объясни, почему я сама не смогла прийти». И верно, мы с Вриндамалой — что один человек. Вы мне приказали — это все равно, что ей самой. Я как пришла, хотела вам сказать, да не было случая. Теперь вы все знаете.

Ракшас был раздосадован неожиданным открытием, но, не желая показывать виду — дела-то уже не поправишь, — спокойно ответил:

— Хорошо, хорошо. Это не имеет значения: что она, что ты. Если ты ее подруга и она тебя послала — какая разница? Главное, чтобы все было сделано так, как мы договорились.

— Об этом не беспокойтесь. Мне все понятно. Теперь я, наверное, могу уйти?

Ракшас кивнул. А Суматика, выйдя от первого министра и не заходя во дворец Мурадеви, отправилась прямо на берег Ганга.

Министр Ракшас был доволен, что два столь важных для него дела неожиданно легко были улажены; во-первых, не осталось больше сомнений относительно Чандрагупты, он и в самом деле оказался сыном раджи гималайских племен, а во-вторых, покончено было со сложной задачей — наладить постоянную связь с дворцом Мурадеви: теперь самая близкая и доверенная ее служанка согласилась служить ему. И наконец, самолюбие министра в высшей степени было удовлетворено учтивостью письма, с которым обратился к нему Прадьюмнадев. «Ну что ж, — сказал себе Ракшас, — стоит ответить любезностью горному радже и присмотреть здесь за его сыном».

И снова размышления министра были прерваны стражником.

— Господин, — сказал он, входя, — к вам явился какой-то знатный юноша. Его телохранитель говорит, что это сын раджи киратов, его наследник, по имени Чандрагупта, который хочет повидаться с вами. Каково будет повеление господина?

Министр знаком отпустил слугу, поднялся и сам вышел встретить знатного гостя. Он предложил юноше почетное место, сел сам и спросил, отчего юный наследник раджи киратов только теперь надумал навестить его.

— Господин министр, — ответил ему Чандрагупта, — сам я не мог решиться, а вчера я получил письмо от своего отца раджи Прадьюмнадева, и в письме отец приказал мне с вашего позволения побывать у вас.

— Да, да, — удовлетворенно кивнул Ракшас, — я тоже получил письмо с повелением от вашего отца и рад служить ему. И теперь я прошу вас: до тех пор, пока вы здесь, в Паталипутре, непременно давайте мне знать обо всем, в чем я могу быть вам полезен. Ах, зачем вы ждали письма от раджи Прадьюмнадева? Я всегда готов исполнить любой ваш приказ.

На этом союз был заключен и разговор исчерпан.

Исполняя ритуал вежливости, Ракшас спросил на прощание:

— Все ли счастливо и благополучно в вашем родительском доме?

Чандрагупта, поблагодарив министра, ответил, что, судя по письму отца, дома все хорошо. Затем он распрощался и ушел.

Ракшас остался доволен посещением юного наследника раджи киратов, приятной беседой и обходительностью Чандрагупты. Но все же странное чувство вновь шевельнулось в его душе. Может быть, оно было вызвано необычайным сходством юноши с Мурадеви? Но министр тут же успокоил себя: ведь Прадьюмнадев — родной брат жены Дханананда, и нет ничего удивительного, что юноша так похож на сестру своего отца. Просто семейное сходство.

Итак, часть забот спала с души Ракшаса, но осталась одна из самых главных — забота о радже Дханананде, который совсем перестал интересоваться делами государства. Как отвлечь его от Мурадеви, если даже он, первый министр, не может, когда захочет, повидать своего государя? Единственная надежда на эту служанку, которая согласилась быть тайной доносчицей: с ее помощью он сумеет как-нибудь выбрать время и случай и добиться свидания с раджей. Ну а пока остается только ждать. И Ракшас не стал больше тратить время на бесплодные размышления.

Как было договорено, Хираньягупта каждый день наведывался к служанке, и та рассказывала ему обо всем, что делалось в покоях Мурадеви, вплоть до самых ничтожных мелочей. Хираньягупта потом старательно пересказывал все Ракшасу. Многое в этих рассказах говорило против Мурадеви. Один раз Суматика сама выразила желание встретиться с министром и, придя к нему в назначенное время, убедившись, что никто другой их не услышит, поведала министру о своих страшных предчувствиях. Она сказала, что догадывается, хотя ничего еще не знает наверное, что на уме у Мурадеви черные замыслы и по ее воле могут свершиться страшные дела. Служанка обещала быть еще внимательнее и осторожнее, глаз не спускать со своей госпожи и, чуть что случится, тут же сообщить ему, министру. Но она заклинала пока не принимать никаких мер, потому что ничего еще толком не знает, а только догадывается.

Ракшас стал было выспрашивать у нее подробности, но тогда Суматика совсем растерялась, заупрямилась и на все вопросы отвечала одно: что ничего пока не знает, а как только будет знать, сразу сообщит. В конце концов, не настаивая больше, Ракшас отпустил ее. Обычно министр иначе обходился со своими тайными слугами: он никогда не довольствовался подозрениями своих соглядатаев, а требовал от них обоснованных соображений и твердых доказательств; если же они не могли ничем подтвердить свои домыслы, то строго их наказывал. Потребовать от Суматики больше того, что она делала, или наказывать ее было не в его власти. Ему не только невозможно было наказать ее, но нежелательно даже показать свое неудовольствие. Поэтому Ракшас отпустил Суматику, но тут же призвал к себе Хираньягупту и приказал ему следить за каждым шагом этой служанки.

Нечего и говорить, как озаботило министра то, что рассказала ему в последний раз Суматика. Что же это за страшные замыслы, которые вынашивает в своей душе Мурадеви? Уж не покушается ли она на чью-нибудь жизнь? «То есть как это, — пронзила его ум догадка, — как это — на чью-нибудь? Не на самого ли раджу? Не затем ли оплела она его своими колдовскими сетями?»