Украденное счастье - Тарокнахт Гонгопаддхай Страница 32

— Все кончено!

Нилкомол закричал еще громче. На этот раз вышла Шема.

— Кто вы такие, почему стучитесь так поздно? — сердито спросила она.

— Выйди и посмотри, — проговорил Нилкомол.

Шема открыла дверь и увидела двух человек: один сидел на ступеньке у двери, другой стоял.

— Кто вы? — снова спросила она.

— Шема, все ли здоровы? — спросил тогда Бидхубхушон.

Узнав голос Бидхубхушона, Шема вскрикнула, вздрогнув всем телом:

— Откуда ты взялся?

— Успокойся, Шема, — сказал Бидхубхушон. — Все ли у вас здоровы?

Шема немного замешкалась, потом ответила:

— Да, понемножку.

— О, мать Дурга! — произнес Бидхубхушон и с облегчением вздохнул. — Но почему, Шема, ты спрашиваешь, откуда я пришел? — удивился он. — Разве не получали моих писем?

— С тех пор как ты покинул дом, не только не получили ни одного письма, но и от людей ничего не слышали о тебе! Хозяйка совсем извелась от тревоги.

— А Гопал, как он?

— Гопал здоров.

— Тогда пойдем в дом, Шема, идем же скорее! — заторопился Бидхубхушон.

— Если ты сейчас войдешь в комнату, хозяйка в обморок упадет. Посидите здесь, я прежде ей сама скажу, а потом приду за вами.

— Неужели Шороле так плохо, Шема? — воскликнул Бидхубхушон.

Вначале он не очень встревожился, услыхав о нездоровье Шоролы, к его беспокойству невольно примешалась радость от сознания того, что Шорола так его любит: даже заболела от разлуки с ним. Эта мысль, словно молния на ночном сумрачном небе, мгновенно озарила его душу. Несчастный! Откуда мог он знать, что Шорола так опасно больна!

Через полчаса Шема позвала Бидхубхушона. С ясной улыбкой подошел он к двери комнаты, где лежала Шорола. Но едва Бидху переступил порог, как ноги его подогнулись, и он опустился на пол. Шорола так исхудала, что ее едва можно было узнать.

Услышав имя мужа, она приподнялась на постели и с глазами, полными слез, проговорила, счастливо улыбаясь:

— Все-таки после стольких дней вспомнил несчастную!

— Шорола, все это время я только и повторял твое имя! — плача, ответил Бидхубхушон. — Но мне и во сне не снилось, что я застану тебя в таком положении!

Шорола улыбнулась.

— Теперь я поправлюсь, — проговорила она. — Но сейчас я больше не могу сидеть; голова кружится, я ослабела. — С этими словами она легла.

Шема присела рядом и поправила ей волосы.

На рассвете следующего дня Шорола сама встала и вышла из дома, доставив тем Шеме огромную радость. Шема была уверена, что хозяйка так исхудала от тревоги за мужа.

— Послушай, дорогая! Ведь говорила я, что когда вернется хозяин, твою болезнь как рукой снимет! — обратилась она к Шороле.

— Шема, ты моя Лакшми, ты моя Оннопурна [54]. Кому же и верить, если не тебе!

Шема сразу же вышла из комнаты. Как уже говорилось, у Шемы был большой недостаток: она терпеть не могла, когда ее хвалили. Ах! Что же она будет делать, когда перейдет в иной мир? Другое дело, если бы она попала хоть на два дня в «Общество самоусовершенствования», — там бы она быстро избавилась от этого недостатка…

Всю первую половину ночи тревожные мысли не давали заснуть Бидхубхушону. Лишь перед рассветом он забылся сном. Проснулся он поздно, когда Шема уже приготовляла завтрак. А когда Бидху увидел, что Шорола встала, он обрадовался как ребенок. Шорола, правда, была очень слаба, но она так много ходила и оживленно разговаривала, что все подумали: Шорола выздоровела.

Она хотела сама приготовить завтрак, но Шема решительно воспротивилась.

— Если я не приготовлю, кто же все сделает, Шема? — спросила Шорола.

— Я позвала Тхакрундиди.

— А разве она придет?

— Были бы деньги, дорогая, все будет тогда! Теперь нам беспокоиться не о чем!

Действительно, как Шема сказала, так оно и вышло. Как только Тхакрундиди услышала, что Бидхубхушон вернулся домой с деньгами, она не заставила себя просить дважды и быстро пришла.

— Шорола, почему же ты мне не сказала, что так больна? — увидев Шоролу, спросила Тхакрундиди.

Шорола только улыбнулась в ответ.

Весть о том, что Бидхубхушон вернулся домой с большими деньгами, быстро распространилась повсюду. Всем хотелось увидеть его. Явился и Годадхорчондро собственной персоной. Кто раньше считал унизительным даже разговаривать с Бидху, теперь встречал его, как старого друга. Вот какова власть денег!

Так в беседах с людьми прошел почти весь день. До самого вечера Бидхубхушону не представилось удобного случая хотя бы несколько минут побыть вдвоем с Шоролой. Вечером, когда все разошлись, Бидхубхушон вошел в дом.

С утра Шорола чувствовала такой прилив сил, что ей показалось, будто она совсем поправилась. В первой половине дня она весело хлопотала по хозяйству, но с полудня уже едва держалась на ногах от слабости. Никому ничего не сказав, она прилегла в своей комнате. Чем бы Шема ни занималась, ее глаза постоянно обращались к Шороле. Когда Шорола легла, Шема подошла к ней и спросила:

— Что, дорогая, опять легла?

— Я вчера совсем не спала, Шема. Правда, от сна я еще больше слабею, но сейчас не буди меня, я немного посплю! — попросила она.

Шорола повернулась на другой бок и заснула, а Шема вышла из комнаты.

Через некоторое время Шема снова подошла к постели Шоролы. Шорола спала. На лице ее не было и следа забот; оно расцвело, как лотос.

Шел дождь, дул холодный ветер, но Шорола была вся в поту. Шема анчалом вытерла с ее лица пот и коснулась лба Шоролы. Лоб был холодный. От прикосновения Шемы Шорола вздрогнула. Чтобы ее не разбудить, Шема бесшумно вышла. «Сейчас не лето, — подумала Шема, — почему же она вспотела? Конечно, Шорола долго не вставала с постели, а сегодня много гуляла, работала, потому-то и вспотела», — решила Шема и успокоилась.

Незаметно подошел вечер. Шорола все не просыпалась. Бидхубхушон пришел домой и, увидев Шоролу спящей, встревожился. — Она до сих пор не просыпалась, Шема? — спросил он.

— Нет.

Присев на край постели, Бидху потрогал лоб Шоролы. Лоб был холодный, как камень. Бидхубхушон с испугом позвал:

— Шорола, Шорола!

Шорола открыла глаза и посмотрела на Бидхубхушона. Удивленно спросила: — Кто ты? — И, прежде чем Бидхубхушон успел ответить, произнесла: — Нет, я ошиблась. Теперь знаю, ты пришел взять моего Гопала! Его ты не получишь, я ухожу! — Шорола бредила. Бидхубхушон снова и снова звал Шоролу по имени.