Шотландская любовь - Карен Рэнни Страница 33

Однако руки у нее дрожали.

Она не владела собой настолько, насколько стремилась это показать. Почему? Разве перспектива продажи Гэрлоха ей не по душе, как он прежде думал? Или ее просто бесит его присутствие?

Свободной рукой он коротко пожал ей плечо – в знак поддержки. На мгновение ему показалось, что вот сейчас она обернется – но нет, она отпрянула, не глядя на него.

Вид бешено бьющейся жилки у основания ее шеи доставил ему удовольствие.

В этот момент он твердо решил, что не уйдет, даже если ему придется выслушивать мисс Лофтус. Навязчивые женщины его раздражали, а мисс Лофтус была навязчива, как рыбка-прилипала. С тех пор как они вышли из пиршественного зала, она ни на секунду не отпускала его руку, и Шона давно обратила на это внимание.

Хорошо. Вот еще одна причина, чтобы остаться.

– Вы когда-нибудь надеваете килт, Гордон? – поинтересовалась Мириам.

Шона нахмурилась, перехватила взгляд Элизабет и согнала следы всех эмоций с лица. Но в следующий миг снова неудержимо нахмурилась.

– Килт и мундир – это моя форма, мисс Лофтус. Так что мне часто приходилось его носить.

– Прошу вас, зовите меня Мириам, – сладко улыбнулась она ему.

Шона ошибалась, сравнивая Мириам с кошкой. Нет, она больше похожа на голубя. Эдакий маленький хорошенький голубок с округлой белой грудкой, глазами-бусинками и любопытным взглядом. Голубок, который вертит головкой на толстенькой шее. Голуби не ходят – они вышагивают. И Мириам не ходила, а вышагивала, красуясь. Сейчас у нее не было возможности сильно раскачивать бедрами, чтобы юбки обнажали щиколотки, – она льнула к Гордону. Так и прижималась грудью к его плечу. А он смотрел на нее так, будто каждое ее слово – сокровище, которое нужно беречь и лелеять.

Шона заметила улыбку на губах Элизабет – и ее бросило в жар.

Она Шона Имри Донегол, графиня Мортон. И она не обязана терпеть такое поведение.

Нет, обязана.

Ей вдруг сделалось невыносимо грустно. Захотелось найти какой-нибудь уголок, свободный от воспоминаний, и спрятаться там, захотелось выскользнуть из собственной кожи и перестать быть собой. Груз прошлого давил на нее с такой силой, что она готова была упасть на колени.

Но выбора у нее не было, а потому она провела мистера Лофтуса и остальных по маршруту через кухню, кладовую для мяса, буфетную, оружейную и зимний сад. Кабинет мистер Лофтус уже осмотрел, так что туда они не пошли. Шона отперла дверь библиотеки Гэрлоха – ею она тоже невероятно гордилась.

Первая книга появилась здесь, когда замку было лет двадцать. Любознательный сын лэрда хотел выучиться на священника, но, не имея такой возможности, занялся самообразованием. Он жаждал просвещения для своего клана. Он же раздобыл Библию, богато украшенную монастырскими клириками, и установил ее на почетном месте – на медной подставке на отдельном маленьком столе.

Эта комната одна стоила тех денег, которые Шона запросила за Гэрлох.

В библиотеке теперь содержалось более тысячи томов. Шона знала точное количество – тысяча сто шестьдесят три, – потому что самолично составляла полный каталог книг. С тринадцати лет до лета того года, когда умерли ее родители, Шона должна была каждую свободную минуту тратить на выполнение этой задачи. На Фергуса возложили обязанность переписать все оружие в замке, не только то, что висело на стенах, но и то, что клан Имри накопил за века.

Некоторые книги приобретались уже древними и с годами становились вообще бесценными. Члены клана Имри с любовью приносили их сюда, в эту сокровищницу знаний, потому что видели в них символ просвещения. Никто не задумывался о ценности этих книг, хотя со временем она только возрастала. При этом никто также не заботился об их сохранности. Гэрлох стоял на отвесной скале, и хоть вероятность подтопления была очень и очень мала, Шона все равно беспокоилась о книгах.

В планы мистера Барри входило расширить библиотеку вверх, чтобы она занимала помещение в двух этажах, но этому не суждено было случиться: денег на реконструкцию не хватило, и библиотека осталась на первом этаже. Четыре ряда книжных шкафов с узкими, фута в три шириной, проходами представляли собой эдакий лабиринт, полный теней и загадок.

– И ему хватило наглости настаивать, чтобы мы спали в каких-то коморках! В жизни не видела таких маленьких комнатушек! Папа тут же, считай, купил эту гостиницу со всем содержимым.

Очевидно, Мириам опять предается воспоминаниям о путешествии. А Шона-то думала, что они слышали уже обо всем, что забавляло, удивляло, раздражало Мириам на протяжении пути в Гэрлох, обо всем, что стояло между ненаглядной Мириам и ее комфортом. По счастью, Шона в самом разговоре не участвовала.

Мистера Лофтуса библиотека, кажется, не впечатлила. Он морщил нос от запаха, и Шоне захотелось сказать, что так пахнут знания. По крайней мере так всегда говорил ее отец. Вне всяких сомнений, это смешанный запах кожи, старой бумаги и книжных червей.

– Гэрлох – огромный старый домище, где повсюду гуляют сквозняки, – заметила Мириам.

Шона напряглась всем телом. Хелен бросила на нее предостерегающий взгляд. Хелен лучше всех знала, каково финансовое положение Шоны.

Шона кивнула и выдавила улыбку, но прежде, чем она успела что-то сказать, Гордон ответил:

– Замок очень большой. И у него чудесная история.

Мириам с обожанием взглянула на него снизу вверх, как будто она маленький птенчик, а он только что принес ей славного жирного червячка.

– Вы должны рассказать нам историю Гэрлоха, – объявила Мириам. – Мне так нравится ваша манера говорить.

Акцент этой женщины просто ужасен! Она нарочито приглушает голос и немного гнусавит. По большей части Мириам говорит почти шепотом. Нет, ее нельзя сравнить с голубем или птенчиком – она скорее похожа на умирающую птаху, которой едва-едва хватает сил хлопать маленькими крылышками.

Однако Гордону, похоже, голос Мириам очень нравится, как, впрочем, и она сама, потому как в течение этой ужасной, утомительнейшей экскурсии он ни на что и ни на кого, кроме Мириам, внимания не обращал.

– Твоя бабушка родом из этих мест, да, пап? – спросила Мириам.

Мистер Лофтус кивнул.

– Она была Имри, – объявил он, устремив на Шону цепкий взгляд.

Господи Боже…

Мириам посмотрела на нее:

– Значит, мы в некотором смысле родственники, графиня?

– В Шотландии очень многие носят фамилию Имри, – ответила Шона спокойно.

«Господи, пожалуйста, пусть они будут не из моей семьи».

– Бабка учила меня, что горец верит сначала семье, потом клану, а потом уже всем остальным.

Он что, собирается читать ей лекции о горских традициях? Ей?

– Я слышала, что нет зрелища более волнующего, чем мужчина в килте, – голосом умирающей птицы проговорила Мириам.