Другая королева - Филиппа Грегори Страница 33

Я иду к столу и пишу письмо своему жениху, чтобы поблагодарить за кольцо и поклясться в любви и верности. У нас будет ухаживание на расстоянии, мои письма должны удержать его внимание, пока мы не встретимся лично. Я обещаю ему свое сердце и свое богатство. Я уверяю его в своей любви к нему. Я хочу, чтобы он страстно влюбился в меня по переписке. Я должна соблазнять его каждым словом. Я стану писать письма, которые развлекут и заинтригуют его, я заставлю его смеяться, я подхлестну его желание. Я только тогда почувствую, что мне ничто не угрожает, когда он страстно в меня влюбится и будет хотеть меня из страсти, а не только из честолюбия.

Я рано ложусь. Сказать по правде, несмотря на письма и на брильянтовое кольцо, меня сжигает тайное негодование. Я чувствую себя изгнанной с сегодняшнего обеда, я глубоко обижена на Бесс, эту графиню из ниоткуда, которая сидит за королевским столом с моими друзьями Нотумберлендом и Уэстморлендом, и для них играет музыка, им подают доброе вино, а я здесь почти одна, с Мэри и Агнес и всего с дюжиной придворных. Я привыкла к тому, что я – первая дама в зале. Всю свою жизнь я была центром любого события, меня никогда не оставляли за дверью. Прежде чем лечь в полночь, я выскальзываю из своей комнаты и крадусь к верхним ступеням лестницы. В большом зале все еще горят свечи, и гости все еще веселятся. Безобразие, что меня не пригласили, нелепость, что там танцуют, а меня там нет. Я не забуду того, как меня обошли, я этого не прощу. Бесс может думать, что сегодня ее торжество, но это нарушение истинного порядка, и она об этом пожалеет.

Шотландская королева, ожидающая эскорта в Эдинбург, увлекает меня погулять по садам Уингфилда. Она ничего не знает о садоводстве, но очень любит цветы, и я говорю ей, как они называются по-английски, пока мы ходим по гравийным дорожкам между низкими изгородями. Я понимаю, почему ее слуги и придворные ее любят, она не просто очаровательна, она внушает любовь. Иногда она даже напоминает мне мою дочь Фрэнсис, которую я выдала за сэра Генри Пирпонта и у которой теперь есть моя внучка, маленькая Бесси. Королева спрашивает меня о моей девочке, и о трех мальчиках, и о двух других дочерях.

– Замечательно, когда есть такая большая семья! – восхищается она.

Я киваю. Я даже не пытаюсь скрыть гордость.

– Мой старший, Генри, уже женат на моей падчерице Грейс Талбот, дочери моего мужа, а дочь Мэри замужем за пасынком, Гилбертом Талботом.

Королева смеется.

– О, Бесс, как умно вы придумали: все деньги остались в семье!

– Так мы и хотели, – соглашаюсь я. – Но Гилберт – чудесный мальчик, я не стала бы искать лучшего мужа для дочери, и он так хорошо дружит с моим мальчиком Генри, они вместе при дворе. Гилберт будет графом Шрусбери, когда не станет моего господина, и приятно думать, что моя дочь унаследует мой титул, станет графиней и будет жить здесь, как я.

– Я бы так хотела, чтобы у меня была дочь, – говорит она. – Я бы назвала ее в честь матери, думаю. Я потеряла своих последних детей. Зачала близнецов, мальчиков, у меня были бы близнецы. Но после последней битвы, когда меня захватили, я потеряла моих мальчиков.

Я ахаю в ужасе.

– Дети Ботвелла?

– Мальчики Ботвелла, – говорит она. – Подумайте, что за мужчины бы из них выросли! Близнецы, сыновья Ботвелла и Марии Стюарт. Англия больше никогда не смогла бы спать спокойно!

Она смеется, но ее голос пресекается.

– Поэтому вы и признали брак с ним? – тихо спрашиваю ее я. – Потому что знали, что носите ребенка?

Она кивает.

– Единственный для меня способ сохранить честь и корону – это сделать хорошую мину при плохой игре, позволить Ботвеллу довести этот брак до конца и отказаться когда-либо обсуждать его с кем-либо.

– Он должен за это умереть, – яростно говорю я. – В Англии мужчин за изнасилование вешают.

– Только если женщина посмеет назвать своего насильника, – сухо отвечает она. – Только если она докажет, что не давала согласия. Только если присяжные поверят слову глупой женщины против здравомыслящего мужчины. Только если присяжные в сердце своем не верят, что любую женщину легко соблазнить и она говорит «нет», имея в виду «да». Даже в Англии слово мужчины ставят выше. Кого заботит, что скажет женщина?

Я протягиваю ей руку. Я ничего не могу с собой поделать. Я родилась бедной девушкой, я знаю, как опасен мир может быть для женщины, которую некому защитить.

– Вы уверены, что сможете сберечь честь и предъявить права на трон? Вы можете вернуться в Шотландию и быть уверенной, что на этот раз вам ничто не угрожает? Вам не станут припоминать этот позор?

– Я королева, – решительно отвечает она. – Я признаю брак с Ботвеллом недействительным и забуду о нем. Я никогда больше не буду о нем говорить ни с кем. Словно его и не было. Я вернусь в Шотландию как королева-помазанница замужем за родовитым дворянином. Это обеспечит мне безопасность, а скандал будет забыт.

– Разве вы можете решить, что будут о вас говорить?

– Я королева, – отвечает она. – Один из талантов королевы – делать так, чтобы люди о тебе хорошо думали. Если я им одарена и если мне повезет, я сделаю так, что и история будет обо мне доброго мнения.

Мне нравится это лето. Мое первое и последнее лето в Англии, ведь следующим летом я снова буду в Шотландии, мой эскорт прибудет со дня на день. Я смеюсь при мысли о том, что буду тосковать по этой жаре и вспоминать это время как золотую пору отдыха. Оно напоминает мне о детстве во Франции, когда я была французской принцессой и наследницей престолов Франции, Англии и Шотландии, не сомневавшейся, что унаследую все три. Мы, королевские дети изысканного французского двора, проводили лето в деревне, где мне позволялось кататься верхом, устраивать пикники, плавать в реке, танцевать на лугах и охотиться под большой желтой летней луной. Мы выгребали на середину реки и рыбачили с лодки. Устраивали прохладным утром соревнования в стрельбе из лука, а потом отмечали завтраком победителя. Мой нареченный супруг, маленький принц Франсуа, был моим товарищем по играм и другом; его отец, красивый король Генрих II Французский, был героем наших дней, самым красивым мужчиной, самым великолепным королем, чары его были сильнее прочих. И я была его любимицей. Меня звали mignonette [23]. Прекрасная принцесса, самая красивая девочка во Франции.

Нас всех баловали, нам разрешали все, чего мы хотели, но даже среди этого изобилия и свободы король выделял меня как особенную. Он научил меня развлекать его, научил его услаждать, научил, возможно, сам того не зная, что самое важное искусство, которым может овладеть женщина, это умение очаровать мужчину. Как заставить его оглянуться, как сделать, чтобы он поклялся ей служить, чтобы он даже не знал, что попал под ее чары. Он верил в силу женщин, воспетых трубадурами, и, вопреки моим учителям и уж точно вопреки своей раздражительной жене Екатерине Медичи, учил меня, что женщина может стать вершиной желания мужчины. Женщина может повелевать армиями, если она на их знаменах, если они мечтают о ней, вечно желанной и вечно недосягаемой.