Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 33

— Обязательно, дорогая мадам. Я и не ожидал, что у меня будут такие приятные соседи.

Он подчеркнул свое заявление улыбкой. Это позабавило Эрмин, которая уже догадалась, какие усилия предпримет ее мать, чтобы принять своего гостя в наилучших условиях, даже если это выведет из себя ее отца, который не любил лишней суеты.

Разговаривая, они медленно шли в сторону Маленького рая. Чем дальше отходила Лора от развалин своего некогда прекрасного дома, тем лучезарнее становилось ее лицо.

— Сегодня утром я была в самом мрачном настроении, — сказала женщина, когда они подошли к Маленькому раю. — Но теперь я воспряла духом, и это лишний раз доказывает, что сострадание и дружба способны творить чудеса. Конечно, тяжело остаться без дома и всех этих уютных, привычных вещей, но, как мне не раз повторяли моя дочь и супруг, мы все остались живы, и я не должна жаловаться на судьбу.

— И все же это ужасное несчастье… Пожары — настоящее бедствие наших краев!

— Откуда вы родом, месье? — спросила Эрмин.

— Из Сент-Андре-де-Лепувант, небольшой деревушки в лесу, в пятнадцати милях отсюда. Она была построена в том же году, что и Валь-Жальбер. У нас рядом тоже есть водопад, на реке Метабешуан.

Увидев выскочившую из-за кустов Киону, он замолчал. Девочка преградила им дорогу. Она буквально светилась со своей медовой кожей, золотисто-рыжими косами и янтарными глазами.

— Мы пообедали, — сообщила она торжественным тоном, — но Мадлен оставила рагу на плите. Здравствуйте, месье, и добро пожаловать!

— Спасибо, юная барышня, — ответил гость, не скрывая своего восхищения. — Но с кем имею честь?..

— Это моя сводная сестра Киона, — сказала Эрмин.

— Я собираюсь отправиться на прогулку на своем коне. Его зовут Фебус.

Киона помахала рукой и бросилась к конюшне. Мартен Клутье счел уместным откланяться.

— Приятного аппетита, дамы, и до скорой встречи!

— В субботу мы ждем вас на чай, — напомнила Лора. — Кстати, что вы любите петь?

— Чаще всего я исполняю песни Феликса Леклерка, великого поэта и замечательного актера.

— Феликс Леклерк! — пришла в восторг Лора. — Ты слышишь, Эрмин? Нам так нравились его выступления по радио, особенно в театральных пьесах! Мы с мужем не пропустили ни одной серии «Семейной жизни» [9]. От его голоса у меня мурашки по телу бегали.

— Значит, у нас много общего, милая мадам, — подтвердил Мартен Клутье. — Ну что ж, оставляю вас, я и так злоупотребил вашим временем.

Эрмин и ее мать проводили его взглядом. Затем они вошли на кухню, где о чем-то вполголоса беседовали Тошан и Жослин.

— Вот и наши дамы! — воскликнул последний. — Я уже не знал, что и думать. Лора, ты нас напугала, умчавшись из дома перед самым обедом.

— Мне просто было необходимо немного размяться, — возразила она. — Теперь я чувствую себя лучше, гораздо лучше. У нас появился новый сосед, месье Клутье, историк по роду занятий, а также певец. Я пригласила его на чай в субботу. Эрмин, дорогая, в связи с этим не одолжишь ли ты мне немного денег, чтобы я могла поменять шторы и купить пару ламп? С несколькими удачными обновками дом будет выглядеть гораздо уютнее. Как жаль, что гостиная занята! Но, разумеется, мы не можем переселить нашу Мирей на чердак.

— Тем более что именно она подала тебе эти блестящие идеи до того, как ты удрала из дома, — сердито сказал Жослин. — Но ты не обязана следовать ее советам. Эрмин вряд ли даст тебе денег.

— Ошибаешься, папа. Мы с Тошаном стольким обязаны маме! Она многие годы платила за нас. Я хочу возместить ей эти расходы, даже если не смогу выплатить все, что она вложила в мою карьеру и в воспитание наших детей. Ты со мной согласен, Тошан?

Тот счел благоразумным согласиться. Ему хотелось помириться со своей женой: ее декольте и приоткрытые губы пробудили в нем желание.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — И я твердо решил начать работать. Лора, с завтрашнего дня вы можете переселить Мирей на второй этаж. Мы с Мукки уезжаем в Перибонку. Я хотел взять с собой дочерей, но они наотрез отказались. Невозможно их убедить, они решили остаться в Валь-Жальбере на время отсутствия Эрмин.

— Ты уезжаешь завтра? — встревожилась Эрмин. — Уже? Я думала, ты дождешься моего отъезда в Квебек.

— Но ты едешь уже послезавтра, Мин! — напомнил он. — Онезим отвезет тебя на вокзал. Мне не терпится скорее оказаться дома, на моей земле. И ждать там тебя…

Он подтвердил эти слова такой улыбкой, что Эрмин вздрогнула от счастья. Через час Тошан вел ее за руку к водопаду, бурному и мощному Уиатшуану, первозданное пение которого сопровождало их любовь на протяжении многих лет.

Эрмин в последний раз обернулась, чтобы полюбоваться водопадом, быстрые прозрачные струи которого казались серебристо-хрустальными в ярком солнечном свете. «С самого раннего детства прекрасный Уиатшуан баюкает мои мечты и облегчает страдания! Окруженный солнечным сиянием, он похож на гигантское украшение, созданное всемогущей природой», — думала она.

Но Тошан увлекал ее дальше, вдоль реки. Его рука крепко сжимала ее пальцы.

— Идем скорее! Сегодня замечательный день, такой жаркий…

Они решили искупаться в каньоне ниже водопада.

— Сколько лет мы уже там не были, Мин? — с улыбкой спросил он.

— Точно не скажу, но я никогда не забуду один летний день 1930 года. Я привела Шарлотту, которая тогда еще плохо видела: она сидела верхом на Шинуке. Жозеф доверял мне своего коня с неохотой, хотя сегодня с удовольствием отдал бы мне его.

— Еще бы, — заметил ее муж, — Шинуку почти двадцать пять лет. Не многие лошади доживают до такого возраста.

— И тут появился ты, — продолжила Эрмин, останавливаясь. — У тебя были короткие волосы, как сейчас, и я была разочарована. Я бережно хранила в душе образ Тошана с длинными, черными как смоль волосами, с которыми тебе пришлось расстаться, чтобы найти работу. Но ты был красивым, таким красивым…

— И ты просто очаровала меня своими лазурными глазами, похожая на июльский перламутровый цветок.

— Поэт ты мой! — пошутила Эрмин. — В тот день я обрела уверенность, что ты — единственный мужчина, которого я буду любить, мой будущий муж и друг. Ты был так внимателен с Шарлоттой! Тебе было жаль ее, потому что она не могла видеть окружающую красоту, отражение кленовых листьев в воде, скалы и ели…