Знатная леди - Джорджетт Хейер Страница 33

Она улыбнулась и снисходительно заметила:

– Бедняга! Его нельзя не пожалеть!

– Напрасная трата сочувствия, поверьте мне. Смею вас уверить, что он не поверит своим ушам, если кто-нибудь скажет ему, что он достоин жалости. Лорд настолько преисполнен чувства собственной значимости, что когда люди начинают зевать во время его нравоучений, он жалеет их, поскольку, по его мнению, только ущербность и умственная неполноценность делает их неспособными воспринимать его ценные указания.

Вспомнив, сколько раз его светлость доводил ее буквально до исступления своими велеречивыми нотациями, кои неизбежно сопровождались невыносимыми попытками просветить ее или исправить то, что его безупречный вкус полагал ошибочными художественными суждениями, она не могла не улыбнуться, но тут же поспешила сгладить впечатление, заявив, что пусть он и несколько утомителен, но у него имеется масса достоинств.

– Надеюсь, – сказал он. – У всех есть свои положительные стороны. Даже у меня! Их немного, разумеется, но они есть.

Мисс Уичвуд почла за благо пропустить этот намек мимо ушей и вновь принялась защищать лорда Бекенхема.

– Он достоин всяческого уважения, – с упреком заявила она. – Его поведение неизменно безупречно, вкус превосходен, а принципы тверды. Кроме того, он любящий брат и вообще… вообще очень достойный человек.

– Не думаю, что вам стоит поощрять его в упрямстве, с которым он вас преследует, – сказал Карлтон, качая головой. – Вы добьетесь только того, что этот бедолага сделает вам предложение, а если вы не примете его, то разобьете ему сердце, и ему останется только покончить с этой постылой жизнью, чтобы не впасть в черную меланхолию.

Нарисованная им картина получилась столь впечатляющей, что мисс Уичвуд не выдержала и рассмеялась, не преминув, впрочем, сообщить ему, как только немного овладела собой, что он поступает очень дурно, потешаясь над теми, чьи моральные устои выше его собственных.

– Если уж на то пошло, то и вам не подобает смеяться над ним, – парировал он.

– Я знаю, – ответила она. – Но я смеялась не над ним, а над теми глупостями, что вы говорили о нем. А теперь, если вы желаете поговорить о Лусилле…

– Нет, не желаю. Кто этот молодой оболтус рядом с ней?

Она взглянула в дальний конец комнаты, где вокруг Лусиллы уже собралась небольшая толпа.

– Ниниан Элмор, если вы имеете в виду того симпатичного юношу.

Он поднес к глазам лорнет.

– Ага, значит, это и есть наследник Айверли, верно? Парнишка выглядит совсем недурно, но он еще ребенок. И ноги у него похожи на спички. – Он обвел моноклем толпу, и лицо его посуровело. – Я вижу, Килбрайд увивается возле нее, – резко бросил он. – Позвольте заявить вам, что я не желаю, чтобы вы поощряли это знакомство!

Его властный тон неприятно поразил ее, но она ответила с присущим ей смирением:

– Можете быть покойны, мистер Карлетон, я не стану этого делать. Откровенно говоря, мне очень не понравилось, что он подошел к нам вчера вечером и я была вынуждена представить его Лусилле. Он приятный собеседник, и манеры у него очень обходительные, но в сочетании с изрядным обаянием и склонностью отчаянно флиртовать с хорошенькими барышнями это делает его нежелательным кавалером для юной девушки.

Он выпустил из рук лорнет и перевел взгляд на ее лицо.

– А ведь вы неравнодушны к нему, верно? Мне следовало сразу догадаться! Ваши дела меня не касаются, мисс Уичвуд, зато Лусилла заботит чрезвычайно, и я предупреждаю вас, что не допущу, чтобы она угодила в лапы к Килбрайду или какому-либо молодчику его пошиба.

Она ответила ледяным тоном, который странным образом контрастировал с пламенем гнева, пылавшим в ее глазах:

– Прошу вас просветить мое невежество, сэр. Чем, по-вашему, мистер Килбрайд отличается от вас?

Надежда смутить его умерла, не родившись: он всего лишь выглядел изумленным, когда ответил:

– Святой боже! Неужели вы думаете, что я позволю ей выйти замуж за кого-нибудь вроде себя?! Что за дурацкие вопросы вы задаете? А я-то начал считать вас умной и здравомыслящей особой!

Она вдруг поняла, что ей нечего сказать, но ответа от нее и не требовалось. Коротко кивнув на прощание, он отвернулся, оставив ее сожалеть о том, что она позволила раздражению настолько завладеть собой, что пренебрегла приличиями, сообразив это слишком поздно. Благородные дамы не обвиняют даже самых закоренелых повес в распутстве. Она сказала себе, что он сам во всем виноват: это у него она позаимствовала привычку изъясняться предельно ясно и откровенно. Но все было тщетно, ее мучили угрызения совести. Она понимала, что ей придется извиниться перед Карлетоном, и с некоторым удивлением обнаружила, что предпочла бы, чтобы он считал ее вызывающе откровенной, а не пустоголовой.

Заставив себя встряхнуться, она направилась к миссис Стинчкомб, стоявшей в центре группы, собравшейся вокруг нее, и приветствовала ее со своей обычной спокойной улыбкой. Но, прежде чем она успела обменяться приветствиями с остальной компанией, ей пришлось пережить несколько неприятных минут. Виной тому стала Лусилла, которая, завидев свою патронессу, порывисто воскликнула:

– О, мисс Уичвуд, умоляю вас, скажите мистеру Килбрайду, что мы будем счастливы видеть его на вечеринке! Я решила пригласить его, потому что вы сами говорили мне, что я смогу пригласить всех, кого захочу, а я знаю, что он ваш друг! Вот только он говорит, что не осмеливается прийти без вашего позволения.

В эту минуту мисс Уичвуд поняла, что задача опекать Лусиллу будет далеко не такой легкой и приятной, как она себе представляла. Отказать в столь невинно сделанном приглашении было невозможно, и ей оставалось лишь сделать вид, будто ничего не случилось. Мисс Уичвуд сказала:

– Разумеется, если он захочет прийти, я буду рада видеть его.

– Я очень хочу прийти! – тут же воскликнул он и, шагнув вперед, склонился над ее рукой. Подняв голову, он лукаво улыбнулся ей и негромко добавил: – Почему вы не желаете меня видеть, несравненная? Ведь вам наверняка известно, что я могу стать украшением любой вечеринки.

– О да! – небрежно согласилась она. – Как и все забавные болтуны. Но не думаю, что моя вам понравится. Откровенно говоря, она покажется вам пресной – фактически это детский праздник!

– О, в таком случае вы можете смело рассчитывать на меня! На детских праздниках мне нет равных, и я готов организовать любые салонные игры, чтобы вашим юным гостям не было скучно. Шарады, например, или жмурки.

– Не говорите глупостей! – смеясь, возразила она. – Если вы придете, то будете развлекать вдовушек.

– О, нет ничего проще! Мне удается развеселить даже свою бабушку, а для этого, как вам известно, требуется недюжинный талант.

– Плут вы этакий! – сказала она, прежде чем проститься.

Эннис заметила, что к группе присоединился мистер Бекенхем и, подавая ему руку, вдруг решила, что присутствие мистера Килбрайда на ее приеме будет не столь заметно, если она пригласит и мистера Бекенхема. Он был намного моложе Килбрайда, но его умелое обхождение и искушенность в одежде делали его старше, чем он был на самом деле. Его сопровождал молодой человек весьма примечательного вида, которого он представил как Джонатана Хоксбери, своего друга, прибывшего из Лондона, чтобы провести несколько дней в Бекенхем-Корте, так что мисс Уичвуд незамедлительно включила в список гостей и его. О его умственных способностях она составила не очень лестное мнение, но манеры молодого человека были безупречными, а наряд изысканным, и мисс Уичвуд решила, что он, без сомнения, придаст ее вечеринке нужный блеск. Оба джентльмена приняли ее приглашение. Мистер Хоксбери заявил, что весьма обязан ей, а Гарри со свойственным ему легкомыслием заметил: