Очарование страсти - Джейн Арбор Страница 34

— Вчера мы с Уорнером поссорились. Кажется, он начинает думать, что, раз раньше я предоставляла Брону устраивать все мои дела, а теперь иногда обращаюсь за советом к нему, он может распоряжаться всей моей жизнью и диктовать мне, какие приглашения на концерты я должна принимать, а какие отвергать. По отношению к нему я вела себя более чем глупо, так что он стал считать, что может управлять мною в любой ситуации. А я этого не потерплю!

— Но если вы ничего не получаете от этого, то, значит, вы еще более простодушны, чем я думала, — нежно сказала Нора.

— Я? О, наверное… — Ева пожала плечами, не желая прерывать свою речь: — Уорнер, конечно, получает от этого больше, потому что власть надо мною дает ему такое же удовлетворение, какое он получает, помыкая всеми этими несчастными сестрами. Но со мной это у него больше не пройдет, так я ему вчера и сказала…

— Вы правильно делаете, раз он, по-видимому, даже не способен быть лояльным по отношению к вам! — мурлыкнула Нора.

На секунду Ева подняла на нее глаза, потом продолжала возмущаться:

— Его последняя идея заключается в том, что якобы в интересах моей карьеры я должна быть готова петь где попало и когда попало, если меня приглашают. Я, Ева Адлер, — представьте! — будто бы обязана петь на любом концерте, который предложит мне мой агент, и даже давать бесплатные концерты, видите ли, чтобы мое имя было всегда на виду. Вчера он рассердился из-за того, что я пробыла в Швейцарии почти два месяца и не дала за это время нигде ни одного концерта. И более того! Он еще имел наглость предложить мне «открыть новый сезон», как он сказал. Как раз за этим он и явился ко мне — чтобы я исполнила два песенных цикла на каком-то несчастном концертике, который организуют в последний день масленицы в самом Бродфилде.

— А вы что на это сказали?

— Наотрез отказалась. Я пела в Париже, и Риме, и Нью-Йорке, и…

— Да, я знаю. И наверное, вы так и сказали Уорнеру. Ну а он что на это вам ответил?

— Просто разозлился, по-моему. Но он еще говорил о моих обязанностях перед публикой, которая помогла мне преуспеть, о том, что нельзя презирать лестницу, по которой поднимаешься, и много чего еще. Но я все-таки отказалась. А теперь, после всего, что вы мне сказали, я даже рада, что так поступила.

— Рады?

— Да. А что?

— Ничего. — Тон Норы был равнодушным. — Только я думаю, что вы делаете очень большую ошибку, вот и все. Смотрите, сейчас вы на него сердитесь, но ведь с тех пор, как умер Брон, он был вам очень полезен. Да просто хотя бы как внушительный и презентабельный мужчина рядом с вами! Я подозреваю, что он все-таки нечто большее. Но все равно. А теперь что вы предлагаете ему делать? Да вы просто сами бросаете его в объятия этой Лин Эсолл!

— Если он хочет бегать за ней, пожалуйста, — хмуро сказала Ева.

— Нет, не надо! Теперь, по-моему, ясно, что вы не можете позволить себе потерять его, да еще ради какой-то девицы. Нет, Ева! То, что я вам сказала, — это просто предупреждение. Но как раз сейчас у вас есть шанс — берите его!

— Что вы имеете в виду?

— Можете не говорить Уорнеру, что вы передумали, но обязательно выступите на этом бродфилдском концерте. Пойте так, как никогда не пели, но главное — это еще важнее! — выглядите так, как никогда не выглядели до этого. Ева, у вас есть все! Все преимущества перед Лин Эсолл, какие только могут быть у женщины: красота, блеск, осанка… неужели вы думаете, что, если вы используете все это, Уорнер будет еще думать о ней? В этот вечер она будет сидеть в ряду сестер: все в форменных платьях, с разинутыми ртами будут глядеть на вас и завидовать вам. И она будет просто одной из сестер в этой толпе; а вы — Ева Адлер — будете единственной и неповторимой. Не бойтесь, Уорнер это почувствует!

Ева заерзала в своем кресле, нервно сплетая и расплетая пальцы.

— Пожалуй, вы правы, и я так и сделаю, — сказала она.

— Глупо будет, если не сделаете, — решительно заключила Нора.

Хотя концерт в последний день масленицы должен был состояться вечером, после окончания дневных дежурств, начальница издала очередной эдикт, в котором предписывалось всему персоналу, присутствующему на концерте, быть в форменных платьях. Старшая сестра — ее заместительница — пыталась переубедить ее, но начальница была тверда, говоря, что большое собрание женщин выглядит очень приятно, когда все одеты одинаково, и что больничная публика должна выглядеть «монолитом».

— Женщин? — Старшая сестра сморщила носик в разочаровании. — Неужели весь этот вечер будет только дамским, мэм?

— Нет, сестра, конечно нет. Я надеюсь, что все мужчины-доктора тоже придут, и даже наши консультанты. Кстати, хотя мисс Адлер ранее сообщила через мистера Бельмонта, что она не сможет выступить у нас, потом я получила от нее письмо, в котором говорится, что, к ее удовольствию, у нее появилась возможность спеть на нашем вечере. Правда замечательно?

Старшая сестра согласилась, что это великолепно, хотя ее сокровенные мысли сосредоточивались на некоем темно-синем платье в ее гардеробе, которое она еще ни разу не надевала и в котором собиралась быть на этом концерте. Старшая сестра была не музыкальна, и одним сопрано больше, одним меньше — едва ли что-то значило для нее.

В этот вечер Лин оказалось очень на руку распоряжение начальницы о желательной «монолитности» вида женского персонала, потому что она поздно вернулась с дежурства и только успела пройти в зал, когда стал подниматься занавес. Некоторое время ей придется постоять у стенки, надеясь, что она увидит свободное место после первого номера программы, когда ее глаза привыкнут к полумраку. Если бы Пэтси вернулась из Эйре, она бы заняла ей местечко. Или Том… Но Том и она последнее время избегали друг друга, и, хотя ей было грустно из-за этого, Лин сама как-то не могла найти с ним естественный тон.

Она все еще думала о Томе, когда ее тронули за руку. Уорнер Бельмонт встал со своего места с краю ряда и жестами показывал ей, что рядом есть еще одно свободное место.

— Спасибо, — прошептала Лин и заняла его. Уорнер сел рядом с ней, больше не глядя на девушку и не отвлекаясь от сцены. «Он мне предлагает место, но даст понять, что я не вправе ожидать сопутствующей любезности или дружелюбия», — грустно подумала Лин. Она тут же укорила себя за чрезмерную чувствительность и настроилась на то, чтобы наслаждаться концертом.

Между номерами они обменивались формальными репликами о впечатлениях от выступлений. Но так как подходило время, когда должна была появиться Ева, какое-то интуитивное чувство подсказывало Лин, что он так же напряженно ждет этого, как и она сама. Оба они были скованы атмосферой нервного ожидания, которое красавица Ева так умела вызывать.

Сцену еще немного затемнили для выхода Евы, и, когда она появилась, было такое впечатление, будто ниоткуда возник язык пламени. Ее платье было розово-золотым; ее золотые волосы светились над ним, и на локте согнутой руки она держала сноп гладиолусов, таких неожиданных в это время года, что казалось, будто она вышла из сказки.