Найти в себе силы - Элла Фельдбуш Страница 34

— Жень, ну сделай что-нибудь! Нельзя же так, как снег на голову!

— Аллочка, она взрослая уже, не запирать же ее. — В папином голосе слышалась плохо скрываемая безнадежность.

— Да куда она едет? К кому?!

— Судя по тому, что рассказала, он парень неплохой. Тем более музыкант. — Как всегда, Евгений Львович делал упор на логику. — Ляля у нас умница, абы кто ей не понравится.

— Женя-а! Она ж на Выхино едет. К черту на кулички! Дай Бог, приезжать будет раз в неделю. Вот так, была дочка и нет дочки…

— Алла, ну зачем же Лялечку хоронить, право слово? Все дети рано или поздно уходят из родительского дома. Таков закон природы. Да, она у нас одна. Но мы еще ею гордиться будем. И внуков нянчить, — постарался развеселить маму папа.

У Ляли сжималось сердце. Такого отношения родители явно не заслуживали. Ах, если бы она покидала дом из-за большой любви, чтобы строить собственное будущее. Но нет, она бежала — к человеку, которого не слишком-то любила. В очередной раз проклиная героин, Ляля, однако, не замедлила позвонить Сергею, предупредив, что едет. В прихожей мама продолжала плакать. Отец утешал ее, в сотый раз объясняя, что они дочь не на войну провожают.

Так началась Лялина «семейная» жизнь. С Сергеем и впрямь было неплохо. За пару дней она привыкла к вечному беспорядку в комнате, друзьям, которые просиживали тут с утра до ночи, полупустому холодильнику и грязному полу. Ляля поначалу пыталась придать жилью человеческий вид, а потом махнула рукой. Рассчитывать на уют, когда большая часть обстановки вот-вот прикажет долго жить, не приходилось. Сергей почти каждый вечер приносил домой довольно крупные суммы с концертов. Но все немедленно уходило на героин: дозы у парня были немаленькие. И всякий раз Ляля не забывала пристроиться рядом.

При этом девушка исправно посещала училище: предметы становились все сложнее, но ее вновь выручила природная способность схватывать все на лету. С наркотой проблем не было, а значит, и чувствовала себя Ляля превосходно, и внимание не рассеивалось. Правда, дома на пианино времени не оставалось: каждый вечер Лялю там поджидала веселая компания. Буквально за неделю Ляля перезнакомилась со всей рок-тусовкой Москвы. Сергея в ней уважали. И потому в его халупу регулярно заглядывали довольно известные в клубных кругах личности. Они называли его «талантом», и Ляля Сергеем гордилась. Потрепав друга по плечу, эти же ребята, тут же, не стесняясь, прикладывались к «семейным» героиновым запасам. Частенько в их дом захаживала и Тома, всякий раз демонстрировавшая очередной модный прикид. Ляля с ней довольно быстро подружилась. Кстати, Тома ничего крепче пива не употребляла, говоря, что для героина она недостаточно богата. Недели две жизнь напоминала яркую дискотеку. Это затягивало: Лялю уже не волновали горы немытой посуды, черствый хлеб на столе или ненаписанные рефераты. Потихоньку она и занятия начала задвигать. Оставались только веселые танцы до упаду да героин, которого требовалось все больше и больше.

Все кончилось в одно мгновение. Одним холодным зимним вечером Ляля вернулась домой чуть раньше, чтобы, как обычно, дождаться Сергея, возвращавшегося с концерта в компании друзей. Раздался звонок, ничего не подозревающая Ляля взяла трубку.

— Людмила Соколова? — спросил незнакомый женский голос.

— Да…

— Здравствуйте. Вам звонят из отдела неотложной помощи, 5-я городская клиническая больница.

«Боже! Только бы не папа! Только не это… Хотя мама бы позвонила сама…»

Неумолимый голос в трубке продолжал:

— Сергей Добрыкин сейчас находится у нас. Состояние критическое. Приезжайте.

Ляля не помнила, как одевалась, как ловила под снегом такси, как поднималась в указанное отделение. Бледный Сергей лежал под капельницей, без сознания. Дежурный врач объяснил, что молодого человека привезли из ночного клуба.

— Сильнейшая передозировка наркотиков. К сожалению, шансов у него почти нет. — Доктор сочувственно взглянул на Лялю, которая от шока не могла вымолвить ни слова. — Вы не знали?

— Нет, — в очередной раз солгала Ляля, пряча глаза. — Не знала…

Последовали несколько бесконечных дней и ночей. От постели Сергея Ляля не отходила, но помочь ему было уже невозможно. Он умер на третий день, не приходя в сознание. На кладбище собралась вся рок-богема, и на их фоне скорбно выделялись сгорбленная пожилая женщина и седой мужчина — родители Сережи. На странных личностей, пришедших проводить Сергея, они смотрели исподлобья, с плохо скрываемой ненавистью. В смерти сына винили кого угодно, но уж никак не собственное упрямство. Ляля захотела подойти к ним, но так и не осмелилась.

После похорон друзья устроили на квартире у Сергея поминки — чуть ли не такие же шумные, как обычные вечерние сборища. Ляля тихо прошмыгнула в квартиру, залезла в тайник, известный лишь ей да Сергею, и аккуратно спрятала в сумочку остатки героина. Там уже почти ничего не было — все ушло в эти страшные дни. Ляле было грустно и тревожно. То была первая смерть, первые похороны. А еще ей стало ужасно стыдно за себя: ведь на деле она переживала не из-за гибели друга, которого и знала-то всего ничего, а из-за того, что теперь неоткуда будет брать допинг.

Дома Лялина опустошенность стала еще острее, проявилась, как фотография в специальном растворе. Прихватничек для горячего, еле уловимый аромат распустившейся фиалки на подоконнике, магнит для холодильника в форме аппетитного эскимо с маминой запиской под ним — все это и многие другие домашние мелочи составляли картину непритязательного благополучия. После месяца добровольного отлучения неброские штрихи безжалостно контрастировали со свежими мазками в памяти. Двойственность ощущений терзала Лялю. Монолитное, годами воздвигающееся здание, прочность которого не вызывала сомнений, раньше казалось единственно пригодным для жизни. Но на фоне хлипкого шалашика его фундамент дал щель. Чуждый, вызывающий брезгливость быт под протекающей кровлей наполнился магнитизмом. Так маленький бродяга видит большую притягательность в банке шпротов и ночлеге на вокзальной скамье, чем в пенной ванне и чистом махровом полотенце.

Невнятно объясняя родным что-то, то ли про смертельную болезнь Сергея, то ли про несовместимость характеров, Ляля даже не находила в себе сил убедительно врать. Совершенно разбитая, она ушла из комнаты родителей и закрыла за собой дверь. Надлежало разобрать сумку с тем необходимым, что она успела перетащить к Сергею. Или потом? Да, лучше потом… С обреченностью смертника Ляля сделала последнюю дорожку. Перед глазами проплыли бледное лицо Сергея, бескровные губы… Умирать страшно. Но и жить без героина еще страшнее.

Бороться со своей зависимостью Ляля была не готова. Деньги тоже не росли в горшках маминой оранжереи. Их по-прежнему неоткуда было взять — и пришлось терпеть. Пары бессонных ночей и кошмарных дней хватило, чтобы проверить Лялю на излом и сломать. Тем более постоянно откуда-то возникали люди из Сергеевой тусовки. В скором будущем без Сергея слава группы сойдет на нет, а пока у «Саграды» были деньги на наркотик, свою долю получала и Ляля. Так Ляля и жила: решение завязать — ломка — звонок из «Саграды» — срыв и все по новой.