Слово джентльмена - Сюзанна Энок Страница 35

– Унижать кого-либо всегда непорядочно, Роберт, а тем более заочно. Вы оба прошли через одинаковые испытания, и если Джеффри пытается ославить своего собрата по оружию, то я…

– Мы не прошли через одни и те же испытания! – оборвал ее Роберт. – Это только он так считает, как, впрочем, и все кругом. Дело в том, что… – Он неожиданно замолчал, а потом спросил: – Вы представляете себе, как выглядят тли?

– Их можно заметить на лепестках только в период цветения растений. А почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что хочу наконец понять, почему меня здесь совершенно открыто презирают.

– Вы совершенно не правы, Роберт. Здесь ни у кого нет никаких причин вас презирать! – Люсинда произнесла эту фразу почти со злостью.

Не сама ли она навела Роберта на подобные признания?

– Вы были не один раз ранены, – в возбуждении она схватила Роберта за руку, – даже сам Веллингтон назвал вас героем за подвиги, совершенные в битве при Ватерлоо. Поэтому не надо…

Не дав Люсинде договорить, Роберт резко вырвал руку и, круто повернувшись, захромал в сторону конюшен. Сделав несколько шагов, он обернулся и с болью выкрикнул:

– Никаких подвигов под Ватерлоо я не совершал!

После этого он исчез за воротами конюшни.

Люсинда бросилась за ним. Поскольку Роберт передвигался с трудом, ей не стоило особого труда нагнать его.

– Неправда! Вы отличились в той битве. Об этом гово…

– Не надо! – со скрытой болью остановил ее Роберт. – О каких подвигах можно говорить, если я даже не был под Ватерлоо? Никогда! – Роберт круто повернулся и подошел к стойлу, из которого на него преданно смотрел Толли. Оттолкнув руку, которую протянула ему Люсинда, он грубо сказал:

– А теперь уходите!

Люсинда продолжала смотреть на него широко раскрытыми от изумления глазами. Она ничего не могла понять. Все в Лондоне знали, что молодой лорд Карроуэй был ранен в сражении при Ватерлоо. Он был одним из первых солдат, возвратившихся с войны уже через три дня после исторической битвы.

Неожиданно Люсинда нахмурилась. Гонцу Веллингтона потребовалось два дня, чтобы доставить донесение командующего союзными войсками о победе принцу Джорджу. Он верхом доскакал до берега пролива, откуда отплыл в Англию на специально дожидавшемся его посыльном судне.

– Вы подсчитываете время? – тихо спросил Роберт. – Разве дочь генерала Баррета не должна в точности знать все маршруты, по которым направляются донесения из действующей армии, и сколько времени требуется для их доставки адресату? Кстати, я был очень рад, что донесение пришло в Лондон раньше моего приезда – это избавило меня от необходимости отвечать на многие не очень приятные вопросы.

«Боже мой! – повторяла про себя Люсинда. – Боже мой!»

– Что же случилось с вами, Роберт? – спросила она с замиранием сердца, подойдя к нему вплотную и положив ладонь на его плечо. – Как вы были ранены?

– Вам вовсе не хочется это знать! – железным тоном проговорил Роберт, повернувшись к Люсинде и глядя ей прямо в глаза.

– Нет, я хочу!

– Скажите лучше, что желаете все передать отцу!

Роберт попытался вплотную подойти к Люсинде, но забыл про свою больную ногу, и девушка с легкостью оттолкнула его к воротам.

– Успокойтесь же, я ничего не хочу никому передавать…

– Отчего же?

– Но вы ведь не желаете этого?

Роберт на несколько мгновений закрыл глаза, а его дыхание сделалось частым, почти лихорадочным.

– Почему вы непременно хотите все знать обо мне? – наконец спросил он.

– Потому что… потому что мы… потому что мы с вами друзья, а друзья должны заботиться друг о друге и ничего не скрывать! – Люсинда протянула руку и положила ладонь ему на грудь прямо против сердца. – Словом, если вы хотите, то расскажите мне все. Если же нет, что ж, я все равно останусь вашим другом!

Роберт долго смотрел ей в глаза, потом тихо спросил:

– Вы когда-нибудь слышали о Шато-Паньон?

Люсинда на мгновение задумалась.

– Звучит знакомо. Это где-то на юге Франции, не так ли?

– Совершенно верно. Так вот, я пробыл там семь с лишним месяцев.

– Вы? Но почему?

Роберт отвел взгляд:

– Я… не хотел бы об этом говорить! Неожиданно наклонившись, он прильнул к губам Люсинды, и она инстинктивно прижалась к нему всем телом. Тот, первый, поцелуй был очень робким, этот же —

требовательным и агрессивным. Люсинда поняла, что Роберт хочет ее. Сознание не успевало за плотью. Люсинда даже не услышала, как сама застонала от неожиданно проснувшейся страсти.

И однако, она все же нашла в себе силы оттолкнуть Роберта.

– Прошу вас, не надо!

Роберт тут же отпустил ее.

– Извините! – прошептал он. – Я, право, не хотел…

– Не хотели меня целовать? Что ж, ничего особенного ведь не случилось…

– Нет. Но я не хотел вас рассердить…

– Рассердить? – переспросила Люсинда, почувствовав, как разгорается все ее тело. – А почему я должна непременно рассердиться?

– Если я скажу вам, боюсь, мы уже не сможем остаться друзьями. Ведь сейчас мы друзья, не так ли?

Люсинда чуть было не призналась, что за всю свою жизнь никогда и ни от кого еще не получала такого дружеского поцелуя. Между тем сердце ее билось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Она подумала о том, что если упрекнуть Роберта в нарушении границ дозволенного, он в будущем может больше вообще не позволить себе ничего подобного. А этого, как со стыдом призналась себе Люсинда, ей отнюдь не хотелось!

– Да, мы действительно друзья, – согласилась она, поправляя смятое платье.

«Интересно, Роберт действительно хочет меня?» – продолжала размышлять Люсинда, уже поняв, что это желание, увы, взаимно…

Тем временем Роберт обвел взглядом конюшню, как будто только сейчас понял, где он находится.

– Наверное, вам лучше вернуться к Джорджиане, – негромко произнес он, снова предлагая Люсинде руку.

– О да! Мы расскажем всей вашей семье, какой великолепный розарий вы создали своими руками. Не сомневаюсь, что они тут же захотят на него посмотреть! А вы… Вы поедете в Воксхолл любоваться фейерверком, который там предполагают устроить? – Люсинда вопросительно посмотрела на него.

– Поеду. А вы?

– Постараюсь. Вот там-то вы и расскажете мне, каким представляете себе третий урок джентльменского поведения для лорда Джеффри!

По возвращении Роберт уединился с Джорджианой в утренней гостиной; Люсинда же заторопилась домой. Тому были две причины: она хотела без помех обдумать нечто очень важное, и в первую очередь то, почему Джеффри еще ни разу ее не поцеловал, в то время как Роберт успел сделать это уже дважды. Кроме того, она до сих пор не отредактировала несколько статей, написанных отцом для его журнала. А еще ей очень хотелось вставить в журнал отца несколько абзацев о Шато-Паньон, и по этому поводу Люсинда решила без промедления провести кое-какие исследования…