Ближний берег Нила, или Воспитание чувств - Дмитрий Вересов Страница 35

— Хай, Линда.

— Пойдем, — шепнула Линда-первая и потащила его дальше.

— Слушай, а эта самозванка тоже Линда. Почему? — тихо спросил он, когда они удалились на два шага.

— А потому что у нас в «Пенни-Лейн» нет никакого порядка. Два Поля — Князев и Рейман, два Джорджа, целых три Йоки. Один чувак вздумал даже Джоном заявиться, только уж этого наш Джон не стерпел и объявил его Питом Бестом. Бардак! Хоть бы по старшинству определяли, что ли. Я вот уже четвертый год Линда, а эта писюшка только весной себе такое имя взяла, потому что ей, видите ли, Поль Маккартни пласт подарил, с автографом…

— Который Поль Маккартни? Князев или Рейман?

— Нет, ты не понял. Настоящий Поль Маккартни, битловский.

— Ничего себе! А как так получилось?

— А папаша у нее дипломат или что-то в этом роде. Она пять лет в Югославии жила, сюда только поступать приехала, на сербохорватское. Там, значит, и адрес его раздобыла, и письмо написала, как она, простая советская девочка, аж с самого детства в него влюбленная, в кумира своего. А через месяц из Лондона бандероль…

— Неужели в самом деле Маккартни?..

— Очень сомневаюсь. Она, конечно, этот диск всем показывала, хвасталась. Но я так думаю, подпись подделала… Йоко, эй, Йоко!

Линда бесцеремонно принялась расцеплять целующуюся на подоконнике парочку.

— Лариска, да оторвись ты, завязывай лизаться! Девушка на подоконнике отстранила пылкого партнера и выпрямилась во весь свой немаленький рост. Лицо ее пылало праведным гневом.

— Какого члена!.. — начала она, но, увидев, кто стоит перед ней, резко сменила тон:

— Ой, Линдоч-ка, хай! Тебя Джонни спрашивал.

Быстренько оглядевшись, Линда наклонилась и прошептала на ухо Йоко-Лариске:

— Он у нас?

— Да, и Ринго с ним. Постучи три-два-три, он откроет.

— Ясно, — Линда переключилась на нормальную громкость. — Вот, знакомься, это Нил Баренцев.

— Йоко! — Лариска выставила руку с опущенной ладошкой. — Я слышала тебя на дискотеке. Су-пер! У тебя непременно должно быть клубное имя, только я все забываю, кто битлам на фоно подыгрывал — Джордж Мартин, Фил Спектор… Джордж у нас уже есть… Вот, будешь Филом, годится? Фил — Нил, почти то же самое.

— У нас кота Филом звали, — сказал Нил. — Можно я лучше Нилом останусь? Как Кэссиди.

— А это еще кто?

— Это… — Нил многое мог бы порассказать о Кэссиди, про которого узнал из книги, подаренной ему одним американцем, приезжавшим к матери в театр. Книга была о самых знаменитых американских битниках — Керуаке, Бэрроузе, Гинзберге, Кене Кизи. Всю книгу Нил, понятно, не прочитал, но главу о Кэссиди кое-как осилил. Потому что непутевого доктора всяческих наук, признанного последним истинным героем Америки и выведенного в «Полете над гнездом кукушки» под именем Мак-Мэрфи, звали так же, как Баренцева, Нилом. Тезка красиво жил и красиво умер — у полотна железной дороги посреди мексиканской пустыни, в наркотической горячке пересчитывая шпалы до Мексико-сити… Нил поглядел в не обремененное интеллектом и не обезображенное красотой лицо Йоко и сказал:

— Ударник у Джимми Хендрикса. Сейчас с Джорджем Харрисоном играет.

— Ой, погоди, я тогда имя запишу… Как ты сказал — Нил Кессоги?

Она принялась чирикать обгорелой спичкой на пачке из-под «Беломора», а Нил завертел головой, ища глазами Линду. Но ее не было, зато к нему тут же подскочила Линда-два.

— Так и не узнал меня? — игриво спросила она.

— Не-а… Хотя погоди, ты в сто восемьдесят третьей школе до пятого класса не училась? Или до шестого…

— Не училась, — капризно сказала Линда-два. — Я сейчас с тобой учусь.

— Но у нас в группе всего две девчонки, и они…

— А я не в твоей группе. У нас общие семинары по языкознанию.

— Ну-ка, ну-ка… — Он вгляделся в ее раскрашенное, кукольное лицо. — Неужели Заволжская?!

— Задонская, — сердито поправила она. Вот это да! Серая мышка Задонская, которую он с первого взгляда зачислил в разряд тихонь-отличниц… То есть не сказать, чтобы в нынешнем своем виде она стала ему более симпатична, скорее наоборот. Но какая разительная перемена!

— Слушай, Марина…

— Линда! — Она топнула ножкой. — Марина я на факультете, и то для чужих!

— Но та, другая Линда…

— А она вообще не Линда! — Пухлые губы Марины Задонской предательски задрожали. — Она Олька, Олька Ильинская с албанского!

Задонская резко отвернулась и убежала в угол, а Линда-первая не заставила себя ждать. Подошла сзади, тронула за рукав, прошептала в ухо:

— Через пять минут жду тебя у лифта. Выходи незаметно… А то толпа рванет следом…

Нил ничего не понял, хотел переспросить, но ее уже не было.

Ему моментально сделалось до тошноты скучно среди незнакомых людей. Все они казались ему какими-то серыми, пыльными и удивительно вторичными, как бы пародирующими стиль и манеры хиппующей западной молодежи. Да и пародирующей весьма уныло и по-советски благопристойно:

Где наркотики, где секс если не групповой, то хотя бы индивидуальный?

Некстати вспомнился анекдот про групповой секс в трех странах — Швеции, Польше и СССР. В Швеции — это когда десять человек совокупляются, а одиннадцатый записывает на кинопленку. В Польше — десять человек эту пленку смотрят, а одиннадцатый крутит. В СССР же десять человек слушают, а одиннадцатый рассказывает, как он в Польше видел фильм про то, как в Швеции десять человек занимаются групповым сексом. Такая вот асимптота получается…

Пока он предавался этим размышлениям, у него трижды стрельнули покурить, дважды наступили на ногу и раз предложили задешево купить совсем капельку попиленный двойной альбом «Битлз» в венгерской перепечатке. Тут он решил, что пять минут, назначенные Линдой, истекли и пора идти на конспиративное рандеву.

Линда перехватила его на площадке и тут же увлекла за лифты, на лестницу.

— Слушай, что все это значит? — спросил Нил, спускаясь вслед за ней.

— Ринго приехал! — возбужденным полушепотом проговорила Линда. — Хотел спокойно с Джоном, Иоко и со мной посидеть, а сегодня пятница, клуб, к Джону пиплов набилось немерено…

— И что?

— Не всю же ораву поить-кормить? А потом Ринго всей этой колготы не любит…

— Чего не любит?

— Колготы, — повторила Линда. — Ну, суеты, толчеи. Вот они с Джоном и заперлись у Йоко в комнате. И она туда подойдет, как только с этим придурком Миком развяжется…

Нил остановился.

— Ты чего? — удивленно спросила Линда.

— Знаешь, я, наверное, домой пойду. А то неудобно получается. Я же буду лишний, меня никто не приглашал.