Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит Страница 35

О Боже!

— Мне очень жаль.

Слова прозвучали по меньшей мере избито, однако Шапель хотел, чтобы Прю поняла — она не сделала ничего дурного.

— Я не… Прошу прощения.

И тут он развернулся на каблуках и бросился бежать, устремляясь мимо дома в кромешный мрак за его пределами. Глаза его ясно различали каждое препятствие, каждую борозду, каждую норку на пути. Как только Шапель понял, что находится в безопасности и тьма надежно скрывает его от человеческих взоров, он взмыл вверх, к небу, и полетел в сторону ближайшего города. В глубине души он сознавал: то, что он собирался сделать, предосудительно, но вместе с тем совершенно необходимо. Вампир не мог рисковать жизнью людей из-за обуревавшего его голода, тем более ему было известно, как его утолить.

Сейчас настала пора проверить, действительно ли теории Молино верны. Время поставить на карту все, во что он верил до сих пор, ибо он не хотел из-за собственных убеждений подвергать опасности Прю.

Кроме того, ему приходилось признать, хотя бы и про себя, что когда настанет время отведать крови Прю, он должен быть совершенно уверен в том, что не погубит ее. Шапель скорее сгорит в лучах рассветного солнца, чем позволит себе причинить ей вред. Только не ей.

Шапель летел долго, очень долго. Впрочем, его это не беспокоило — вечер только начинался, и он успеет вернуться, чтобы осмотреть погреб до Маркуса. Или же Молино сделает все, чтобы Маркус не проник в погреб без него. Этот священник, несмотря на годы и сан, все еще оставался той еще бестией.

Судя по некоторым фразам, вырвавшимся у молодого человека во время их ночного разговора, он попытается добраться до погреба раньше Шапеля. Разумеется, Маркус не настолько глуп, чтобы предпринять вылазку ночью, однако Шапель опасался, что он попытается сделать это на рассвете, когда, по верованиям людей, вампиры слабее всего.

Заблуждение. Именно в сумеречные часы угасающего дня или уходящей ночи вампиры становились особенно опасными. Темпл мог испытывать утомление, однако это с лихвой возмещалось инстинктом выживания. Рассвет делал вампира раздражительным и непредсказуемым.

Именно поэтому Шапель попросил Молино наблюдать за комнатой Грея. От самого Шапеля, едва солнце начнет подниматься над горизонтом, будет мало толка, однако священник проследит, чтобы Маркус не смог попасть в этот погреб.

Впрочем, сейчас Маркус Грей заботит Шапеля меньше всего. Он сосредоточился исключительно на чувстве голоса. Шапель мог как угодно оправдывать свое поведение, но все в конечном счете сводилось к одному: он собирался нарушить клятву, данную себе в день самоубийства Дре. Впервые за сотни лет он готов был поддаться темной стороне своей натуры. Своей истинной натуры.

Отыскать нужное направление не составило труда. Здание находилось в одной и той же части города из поколения в поколение. Иногда оно переходило от одной семьи к другой, иногда его перепродавали или проигрывали в азартные игры, однако обитатели его всегда оставались теми же. Самому Шапелю никогда не случалось заглядывать внутрь, но он знал, что Райн частенько заходил сюда… для разрядки.

Едва он переступил порог, как хозяйка публичного дома вскинула голову, глаза ее блеснули при виде гостя.

— Добрый вечер, сэр. Чем могу вам служить?

— Мне нужны девушки. — Голос его все еще звучал резковато, хотя и не так, как несколько минут назад.

Женщина улыбнулась:

— Да, конечно. Пройдемте со мной.

Шапель последовал за ней через узкий коридор в гостиную, где удобно расположились около дюжины девиц в тонком, пенистом нижнем белье, словно дорогие конфеты в коробке. Женщина все еще улыбалась, видимо, не без основания гордясь своими питомцами, — все они были молодыми, здоровыми, полными жизненной силы. Этот бордель явно не принадлежал к числу рядовых.

— Вот те дамы, которые еще не заняты на эту ночь. Выбирайте любую, какая вам понравится.

Шапель бросил на нее ленивый взгляд.

— Я хочу всех сразу.

Глаза женщины округлились.

— Всех? — Затем она соблазнительно улыбнулась. — Как вам будет угодно, сэр, если только вы в состоянии платить.

Шапель вынул из кармана пиджака пачку банкнот — за многие годы он приучился повсюду носить с собой деньги, ибо никогда нельзя предугадать, в какую переделку он попадет, — и отдал их хозяйке.

— Этого достаточно?

Ее густо подведенные тенями глаза так и вспыхнули, пока она пересчитывала банкноты.

— Да, конечно, сэр. Здесь хватит денег для всех двенадцати. Дамы, вот этот джентльмен хочет провести время с каждой из вас.

Девушки, разумеется, тут же изобразили бурное оживление. Хозяйка уже собралась уходить, однако Шапель остановил ее, положив ладонь ей на руку.

— Сэр?

Губы Шапеля медленно скривились в улыбке. Десны ныли, мускулы в челюстях словно сами выталкивали клыки наружу, пересохший рот увлажнился слюной. Инстинкт вампира начал мало-помалу овладевать им.

— Мне нужны не двенадцать.

Женщина покраснела — что, как он готов был поручиться, случалось с нею не часто.

— Но, сэр, мне показалось, вы сами только что сказали, что хотите их всех.

Шапель встретил на себе взгляд ее широко открытых, обворожительных глаз с улыбкой кота, которому попалась особенно жирная мышь. Он наклонился к женщине поближе, вбирая в себя запах ее духов и жар ее тела, после чего с намеренной неспешностью выдохнул почти у самого ее уха.

— Да, верно.

Она вздрогнула. Он был уже так близко, что мог заметить гусиную кожу на ее обнаженных руках, обонять запах страха и возбуждения, струившегося по ее венам. Он даже не пытался ее уговорить — она сама вытянула шею, словно приглашая его. Женщины почему-то всегда так поступали, словно в его объятиях находили нечто чрезвычайно соблазнительное. Ему следовало отстраниться, но она находилась совсем рядом, готовая ему угодить, а он успел так сильно изголодаться…

— Полагаю, мадам, что вместе с вами мы доведем общее число до тринадцати.

Либо она действовала на мужчин как яд, либо с Шапелем и впрямь что-то неладно.

Сидя в ночной рубашке перед туалетным столиком и расчесывая перед сном волосы, Прю мрачно обдумывала события минувшего вечера. Роскошное платье, которое ей довелось поносить всего несколько минут, теперь лежало перекинутым через спинку кресла. Завтра его снова уберут в шкаф, и одному лишь Богу ведомо, придется ли ей когда-нибудь надеть этот наряд снова.

Положив расческу на столик, девушка поднялась с места. Что такое случилось с Шапелем, что он так поспешно удалился? Он даже согнулся чуть ли не вдвое, как от острой боли, и затем бегом устремился в непроглядную ночь. Вернулся ли он? Если да, то он не потрудился снова появиться на вечеринке. Даже отец Молино не знал, где он. И Прю так и не осмелилась никому рассказать об их свидании в саду, а также о том, что именно ее поцелуй заставил Шапеля с криком скрыться в темноте. Возможно, слово «крик» было и не вполне уместно, в действительности он не повышал голоса, однако он с тем же успехом мог и завопить. Как она могла надеяться испытать в жизни настоящую страсть, если единственный мужчина, которого она желала, отказывался ей уступать?