Полет сокола - Дафна дю Морье Страница 35

– Выходи, – сказал он.

Я огляделся со слабой надеждой, что нас увидят, но улица была пустынна.

Все сидели по домам за вторым завтраком.

– Вчера вечером я видел Джакопо, – сказал я, пока мы вместе шли к двери. – Но он меня не узнал.

– С чего бы ему тебя узнать? – спросил Альдо.

Он повернул ключ и втолкнул меня в холл. Я вернулся на двадцать лет назад. Мебель, отделка, даже картины на стене были из нашего старого дома. Я увидел то, что искал, но так и не нашел в доме номер 8 по виа деи Соньи.

Улыбаясь, я поднял глаза на Альдо.

– Да, – сказал он. – Все здесь. Все, что осталось.

Он нагнулся и поднял с пола конверт. Наверное, тот самый конверт, который Карла Распа накануне вечером опустила в почтовый ящик. Он мельком взглянул на почерк и, не раскрывая, бросил конверт на стол.

– Проходи, – сказал Альдо. – Я позову Джакопо.

Я вошел в комнату, видимо гостиную. Стулья, письменный стол, диван, на котором обычно сидела моя мать… все это я узнал. Рядом с книжным шкафом висел портрет нашего отца. Отец казался на нем помолодевшим, подтянутым, но от него все так же веяло ласковой твердостью, которая всегда вызывала во мне чувство приниженности. Я сел, положил руки на колени и огляделся.

Единственной уступкой более позднему времени были картины с самолетами на противоположной стене.

Самолеты в бою. Взмывающие вверх, пикирующие вниз, со шлейфом дыма и пламени на хвосте.

– Скоро Джакопо принесет второй завтрак, – сказал Альдо, входя в комнату. – Через несколько минут. Выпей.

Он подошел к столу в углу комнаты – его я тоже узнал – и налил на двоих кампари в стаканы, которые тоже были нашими.

– Альдо, я и не знал, что все это так много для тебя значит, – сказал я, показывая рукой на комнату.

Он залпом выпил свой кампари.

– Очевидно, больше, чем для тебя значила обстановка синьора Фаббио.

Загадочно, но что из того? Меня это не тревожило. Меня ничто не тревожило. Я во всей полноте ощущал благодать Вознесения. Нашего собственного.

– Я рассказал Джакопо, кто ты, – сказал Альдо. – Думаю, так лучше.

– Делай как хочешь, – ответил я.

– Где ты остановился?

– На виа Сан Микеле, номер двадцать четыре, у синьоры Сильвани. У нее полон дом студентов, но боюсь, не твоей веры. Все с факультета экономики и коммерции, к тому же совершенные фанатики.

– Это хорошо. – Он улыбнулся. – Даже очень хорошо.

Я пожал плечами. Соперничество между фракциями было по-прежнему выше моего понимания.

– Ты можешь быть посредником, – добавил Альдо.

Глядя в стакан с кампари, я размышлял над его словами. Кажется, в прошлом, когда он учился в руффановском лицее, тоже бывали такие поручения, правда, выполнял их я не всегда успешно. Послания, засунутые в карманы его однокашников, иногда попадали не по адресу. Такая роль имеет свои недостатки.

– Я в этом не разбираюсь, – сказал я.

– Зато я разбираюсь, – возразил Альдо.

Джакопо принес второй завтрак.

– Привет, – сказал я.

– Прошу прощения, что вчера не узнал вас, синьор Армино. – Он опустил поднос и, совсем как ординарец, встал по стойке "смирно". – Я очень рад вас видеть.

– К чему такая напыщенность? – спросил Альдо. – В Бео всего пять футов и пять дюймов роста. Ты все так же можешь качать его на колене.

Я и забыл. В сорок третьем Джакопо действительно проделывал такое.

Альдо его подбивал. Марта возражала и закрывала дверь кухни. Марта…

Джакопо поставил на стол еду и большой графин вина с местных виноградников. Позже я спросил брата, не Джакопо ли делает все по дому.

– Он вполне справляется, – сказал Альдо. – Убирать приходит одна женщина. Я держал для этого Марту, пока она не запила. Когда дело стало совсем безнадежным, я ее выставил.

Время пришло. Я закончил. Альдо все еще ел.

– Я должен тебе кое-что сказать, – начал я. – Лучше сделать это сейчас, поскольку дело касается и меня. Марта мертва. Скорее всего, ее убили.

Альдо отложил вилку и через стол уставился на меня.

– Что ты имеешь в виду, черт возьми? – резко спросил он.

Его глаза с немым обвинением пристально смотрели на меня. Я вытер рот, встал из-за стола и принялся ходить взад-вперед по комнате.

– Я, конечно, могу ошибаться, – сказал я. – Но думаю, что не ошибаюсь. Боюсь, что нет. И если это так, то здесь и моя вина.

Я рассказал ему всю историю. От начала до конца. Английские туристки, одинокий варвар и его чаевые в десять тысяч лир, мои ночные кошмары и их связь с алтарным образом в Сан Чиприано. Утренняя заметка в газете, посещение полиции, знакомое, как мне показалось, тело и внезапный порыв, который привел меня в Руффано. Наконец, мой вчерашний приход к часовне Оньиссанти и сапожник Джиджи, садящийся со своей сестрой Марией в полицейскую машину.

Альдо выслушал меня, ни разу не прервав. Я не смотрел на него, рассказывая свою историю. Просто ходил взад-вперед по комнате и говорил, говорил. Я слышал, что говорю невнятно и сбивчиво, как перед судьей, поправляясь в мелочах, которые не имели никакого значения.

Закончив, я снова сел на стул. Я думал, что его обвиняющий взгляд все так же прикован ко мне. Но Альдо невозмутимо чистил апельсин.

– Ты видишь? – спросил я, чувствуя себя совершенно измученным. – Ты понимаешь?

Он положил в рот крупную дольку апельсина и проглотил.

– Да, вижу, – сказал он. – Это довольно легко проверить. С полицией Руффано у меня очень хорошие отношения. Надо всего-навсего снять трубку и спросить их, правда ли, что мертвая женщина – это Марта.

– И если это так?

– Ну что ж, очень плохо, – сказал он, протягивая руку за следующей долькой. – Она бы все равно умерла, учитывая ее состояние. Джиджи не могли с ней справиться. Никто не мог. Спроси Джакопо. Она была пьяницей.

Он не понял. Он не понял, что если Марта убита, то убита лишь потому, что я вложил ей в руку десять тысяч лир. Я во второй раз объяснил ему это.

Он окунул пальцы в миску с водой, которая стояла рядом с его тарелкой.

– Ну и что? – спросил он.

– Разве я не должен был сообщить об этом римской полиции? Разве это не объяснило бы мотив убийства? – повторил я.

Альдо встал. Подошел к двери и крикнул, чтобы Джакопо нес кофе. После того как кофе принесли и дверь закрылась, он налил его нам обоим и стал медленно, задумчиво помешивать свой.