Негодяй в моих мечтах - Селеста Брэдли Страница 35

— Я не сплю, — сообщил он, не дожидаясь расспросов.

— Неужели? — невозмутимо отозвался Пуговка. — Не которые, находят, что это бодрит.

Джек снова попытался объясниться:

— Мне нужно платье.

Лементье кивнул:

— Этого можно было ожидать, поскольку я есть я.

Джек сунул руку в мешок из-под картошки, который среди ночи позаимствовал на кухне «Браунса», и вытащил оттуда кучку черного габардина. Он ткнул ее в руки Пуговки, который осторожно принял и деликатно стряхнул нитки мешковины, прежде чем развернуть.

— A-а, — протянул он. — Очень стройная. И такой элегантный рост. Но пожалуй… несколько мрачновато..

— Это траур, — пояснил Джек, прихлебывая кофе. — Но с ним покончено.

— Хм-м, — протянул Лементье, постукивая ногтем по фарфоровому блюдцу. Оно отозвалось приятным звоном, разнесшимся по всему тихому заведению. — Значит, леди, о которой идет речь, покончила со своим трауром. Тогда, возможно, стоит выбрать что-нибудь в сиреневых тонах, как бы для полутраура?

— Цветное. — Джек передал Лементье второе платье. — С трауром покончено совсем. Его вообще не нужно было надевать.

Пуговка с трудом удерживал на коленях груду материи.

— Боже! Вы что, оставили эту леди совсем без одежды? Это было сказано с легкой шутливостью, но Джек ошеломленно посмотрел на него с внезапным ужасом.

— Ах! — Пуговка ловко сменил тему: — Возможно, вы намекнете на цвет волос и глаз леди? Она белокурая?

— Темная, — буркнул Джек.

— Темнее, чем, скажем, леди Мэдлин?

Джек кивнул, а Пуговка уже рассматривал более чем скромный вырез платья.

— Возможно, леди будет заинтересована в платье с более смелым декольте?

Джек притих, представляя себе грудь Лорел, высокую и пышную, как она будет вздыматься из модного глубокого выреза…

— Милорд?

Джек очнулся и с трудом сглотнул. Пуговка позволил себе крохотную улыбку.

— Я могу принять это за согласие? — Он ткнул пальцем в непритязательный бантик и неодобрительно покачал головой. — Навестит ли нас леди для примерки?

Джек отрицательно мотнул головой:

— Это сюрприз.

В глазах Пуговки сверкнули лукавые искорки.

— И весьма щедрый, милорд. При одной мысли об этом меня переполняет шутливый восторг. Так вы говорите, четыре платья?

Джек кивнул:

— Три дневных. И одно… — Он махнул рукой в сторону стоявшего рядом примерочного манекена. Тот был задрапирован золотой парчой и переливчатым алым шелком, готовыми превратиться в произведение искусства, достойное королевы. — Одно в таком роде.

Брови Лементье взлетели.

— Еще кофе, милорд? — Он откинулся на стуле с чашкой кофе в руках. Глаза его удовлетворенно блестели. — Итак, три платья на день и одно вечернее. Желает ли ваша светлость какой-то определенный цвет? Может быть, что-то сочетающееся с глазами леди?

— Синий.

Пуговка помешал кофе изящной серебряной ложечкой, хотя не добавлял ни сахара, ни сливок. Ложечка заставляла тонкий фарфор петь, напоминая Джеку звон далеких колокольчиков.

— У синего и голубого много оттенков, — размышлял вслух Пуговка. — Бывают такие серо-голубые глаза, которые просто требуют серебряного наряда. А есть такие сине-фиолетовые, хотя это большая редкость. А еще бывают цвета полуденного неба…

— Да, — промолвил Джек. — В точности, как небо.

— Темные волосы. Небесно-синие глаза. Боже, это похоже на маленькую леди Мелоди.

Джек бросил на Пуговку острый взгляд, но тот с вполне невозмутимым видом продолжал задумчиво мешать кофе.

— Да, пожалуй.

Пуговка легонько постучал ложечкой по краю чашки, затем положил ее на блюдце. Потом поставил чашку на стол, так и не попробовав напитка, и поднялся на ноги.

— По-моему, у меня есть кое-что подходящее, мы ведь не можем оставить даму раздетой.

— Ты понял! — Мелоди схватила любимого Пуговку за руку. — Ты ведь все понял! Но как?

Пуговка сжал губы

— Боюсь, я не могу раскрывать свои источники.

Мелоди скрестила на груди руки и, нахмурясь, откинулась на спинку дивана.

— Наверное, это был дядя Уиббли. Ох уж эти мужчины! Всегда стоят друг за друга!

Пуговка в ответ тоже похлопал ее по плечу, но гораздо нежнее.

— Вообще-то, малышка Мелоди, это рассказала мне ты. Ты накануне днем явилась ко мне с леди Мэдлин, и тебя просто разрывали новости. Насчет твоей королевы в башне.

Она раскрыла рот.

— Тогда выходит, ты знал, что она заперта на чердаке! И ты ничем ей не помог?! — Она сердито прищурилась. Вы, сэр, всего-навсего мужчина!

Пуговка растерянно моргнул:

— Как странно… Уверен, в этом меня раньше никогда не упрекали. Однако если вы слишком рассердились на меня, то не захотите слушать историю дальше…

Мелоди мрачно поглядела на него:

— Ладно уж, можете продолжать.

Пуговка отвесил изящный поклон, как бы оттеняя ее грубость, и продолжил:

— Как пожелаете, миледи.

Когда Пуговка ринулся на поиски чего-то достойного прикрыть предполагаемую наготу леди, о которой шла речь, Джек открыл было рот, чтобы опровергнуть его предположение. Но Пуговка уже исчез в глубине своего заведения. Его не было довольно долго, и Джеку в это время не оставалось ничего иного, как лицезреть безголовый манекен и размышлять, помогут ли платья от Лементье смягчить сердце Лорел.

Погруженный в безмолвие, он осознал, что покупает платья вовсе не для того, чтобы Лорел его простила. Это стало бы желанным побочным результатом, но, по правде говоря, ему просто невыносимо было видеть Лорел в одном из ее черных одеяний. Она заслуживала гораздо большего и лучшего. Лорел заслужила щелков и атласа всех цветов радуги.

Лорел заслужила наряд из золотой парчи.

Вот он и оказался здесь, закупая для нее подарки, обсуждая цвет ее глаз и волос так, словно имел на это какое-то право.

Это оказалось очень приятно: вести себя как обычный человек в ходе обычного ухаживания…

Ведь слово «обычный» никак не походило к описанию его жизни.

Это происходит потому, что он совершает безумные поступки, запирает даму на чердаке, скрывая ее существование от друзей.

Нет, слово «обычный» никак не подходило к тому, чем он сейчас занимался.

— Ах! — Лементье откинул занавеску, закрывавшую нечто вроде небольшой сцены в дальнем конце помещения. В руках он нес большую коробку. За ним следовал молодой человек необыкновенной красоты, нагруженный целым ворохом коробок меньшего размера.