Цветок пустыни - Барбара Картленд Страница 35

Она откинула со лба капюшон бурнуса, но палящие лучи солнца обожгли ей кожу, и, боясь получить солнечный удар, Вите пришлось снова прикрыть голову.

Девушка, отправившаяся без запаса воды, понимала, что скачка под палящим солнцем в самые жаркие часы, когда в пустыне замирает все живое, может очень дорого стоить как ей самой, так и Шерифе.

Теперь она скакала медленнее. Вита вглядывалась в даль, очень надеясь увидеть оазис или хотя бы скалу, в тени которой они могли бы отдохнуть.

Было бы неразумно надолго задерживаться где-нибудь – ведь за ней уже наверняка отправили погоню. Однако Вита чувствовала, что небольшая передышка была им обеим просто необходима.

Девушка была уверена, что шейх не даст ей так просто сбежать от него.

Ведь он сказал, что она – его выигрышная карта, его козырь. Если только он действительно жаждет сражаться с племенем Мезраб, ее присутствие обеспечивало ему прекрасный повод для этого.

«И почему бы ему не наслаждаться жизнью вместе со своей красавицей Заблой, вместо того чтобы искать опасностей в войне?» – спрашивала она себя с недоумением.

И тут же задумалась: действительно ли он любит Заблу? Во всяком случае ей шейх не показался счастливым влюбленным… скорее наоборот. Можно было бы подумать, что он глубоко разочарован в любви.

Большинство арабов, с которыми ей уже приходилось встречаться, казались ей вполне счастливыми людьми, умеющими радоваться жизни. Когда она смотрела на их сверкающие темные глаза и белозубые улыбки, на горящие энергией лица, ей представлялось, что эти мужчины способны на самые пылкие чувства и знают толк в любовных утехах, которые в их жизни наверняка играют далеко не последнюю роль.

Однако шейх разительно отличался от них.

Он не только казался более сдержанным и суровым, но где-то там, в самой глубине, угадывалась разъедающая его душу ненависть. Девушка была уверена: под холодной оболочкой сдержанного равнодушия полыхал яростный огонь, сжигающий его изнутри.

«Наверное, все из-за этой Илейн, – подумала Вита. – Он и меня возненавидел из-за нее».

И все же это как-то не укладывалось в ее голове. Ей казалось, что такая прелестная, изящная женщина, как Забла, могла бы послужить утешением любому мужчине. И кем бы ни была эта Илейн, шейх должен был бы давно ее забыть в объятиях такой красавицы.

Мысли о любви вернули Виту к ее собственным нерешенным проблемам.

Так или иначе, но она все же доберется до кузины Джейн и спросит ее совета, что же ей делать с лордом Бэнтамом.

Рано или поздно ей все равно придется встать перед выбором – ненавистный брак с человеком, которого она терпеть не может, или же гнев отца и суровое наказание, если она осмелится пойти против его воли.

И, конечно, она не могла не думать с невольным страхом о том, что он скажет о ее побеге. Но с почти детской наивностью и верой в могущество кузины Джейн девушка надеялась, что та сумеет найти решение всех ее проблем. Вот только она не могла себе представить, что бы это могло быть.

Вита скакала все дальше под палящими лучами полуденного солнца, и временами казалось, что она больше не вынесет эту дикую жару. «Каково же сейчас Шерифе», – подумала Вита с раскаянием. Она понимала, что только такое великолепное, выносливое животное, как арабская лошадь, могло выдержать эту безумную скачку по раскаленной пустыне.

Время от времени Вита оглядывалась, опасаясь увидеть вдали скачущих за ней всадников, но пока не было никаких признаков погони. В конце концов девушка даже начала думать, что шейх, вероятно, был и сам рад избавиться от нее.

«Возможно, втайне он решил, что со мной слишком много возни, и уже пожалел, что захватил меня в плен, – рассуждала она, – если не сделал никакой попытки меня догнать».

И тут с непонятной ей самой грустью она вдруг пожалела, что не успела узнать его лучше.

Было что-то удивительно искреннее и человечное в том, как он показывал ей своих лошадей. В эти минуты шейх открылся ей с совсем неожиданной для нее стороны.

Конечно, не было никакого сомнения в том, что он очень любил своих лошадей, хорошо разбирался в породах, знал их историю и был весьма знающим и умелым коневодом. И ей о многом хотелось расспросить его, ведь он мог рассказать ей столько интересного.

«Мне больше не представится такой великолепной возможности, – печально думала Вита. – Когда я вернусь в Англию, то буду общаться с людьми, рассуждающими о годольфинских арабах и дерби-арабах, и никто из них даже не поверит мне, если я скажу им, что видела и даже ездила на лошадях, принадлежащих к еще более великолепным породам, здесь, в Сирии».

И все же грусть по поводу того, что она его больше не увидит, помимо сожалений об упущенной возможности расширить свои знания о породах лошадей, была вызвана чем-то еще, в чем она сама пока не могла разобраться.

И еще ей было обидно, что шейх не согласился продать ей лошадь, чтобы она смогла взять ее с собой в Англию.

Она думала о том, что ей легче было бы утихомирить гнев отца, если бы она смогла подарить ему такую кобылу, как Шерифа, или такого жеребца, как тот, что плыл с ней на одном пароходе по пути в Бейрут.

Но, возможно, анизы, когда она доберется до них, окажутся более сговорчивыми. И во всяком случае Шерифа, если все сложится хорошо, останется с ней. Почему-то мысль о том, что она оказалась в роли конокрада, не слишком ее беспокоила.

Между тем дневная жара немного ослабла, однако часы, проведенные в седле на открытом палящем солнце, давали о себе знать. Вита чувствовала, что ее покидают последние силы, что она просто умирает от жажды.

Она была уверена, что к этому времени уже должна будет встретить племя Мезраб, если только они выступили в поход. Ведь она ехала в направлении, которое невольно выдал ей своим взглядом шейх сегодня утром во время прогулки. Однако вокруг, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная пустынная равнина.

Она ехала все дальше, чувствуя невыносимую усталость и с отчаянием понимая, что Шерифа также двигается из последних сил.

У девушки пересохли губы, горло саднило и болело так, что она не знала, сумеет ли говорить, когда доберется до лагеря кузины.

А затем она неожиданно увидела вдалеке, чуть в стороне от своего пути, темное пятно, и в ней вспыхнула надежда. Ей показалось, что это оазис!

Видимо, Шерифа также увидела или почувствовала его, так как без всякого понукания побежала быстрее в нужном направлении.

Это действительно оказался оазис, и едва Шерифа достигла спасительной тени пальм, как Вита соскользнула с седла.

На какое-то мгновение она почувствовала себя такой ослабевшей, что едва удержалась на дрожащих от напряжения и ставших вдруг непослушными ногах. Девушка опустилась на землю, но в эту же минуту увидела Шерифу, которая понуро стояла и дышала так тяжело, что бока ее ходили ходуном. Вита знала, что лошадь измучена и страдает от жажды не меньше, чем она сама.