История Икс - А. Дж. Моллой Страница 35

— Так тихо! — говорит Марк. — Невероятная тишина. Идеальная ночь для мистерий. — Катер замедляет ход, пока и вовсе не останавливается, покачиваясь на темно-синей водной глади под сиянием тысяч звезд. Марк что-то бормочет под нос: — «На море шторма нет. Высок прилив, луна меж побережий царит» [57].

Я узнаю этот стих. Молчаливо улыбаюсь. Теплый ветер ласкает кожу. Мы дрейфуем посреди Неаполитанского залива. Только он и я. Двое, мужчина и женщина. Два орудия в идеальном дуэте. Адажио Баха для двух скрипок.

Марк снова заводит катер. Слежу за ним с нескрываемым обожанием. Сегодня вечером он чрезвычайно красив: на нем восхитительный смокинг безупречного покроя, без каких-либо изъянов. Высокий и подтянутый, Марк выглядит как голливудский идол дневных фильмов на церемонии «Оскара» 1940-х годов. Сдержанный, привлекательный, в черно-белом наряде — идеальное дополнение к сопровождаемой им женщине.

На секунду мне становится любопытно: кто придумал самый первый смокинг? Может, кто-то действительно усердно размышлял и в итоге разработал такое великолепное сочетание черного и белого цветов? А может, это совершенство явилось со временем, претерпев изменения: теория эволюции Дарвина. Ведь именно в черно-белом смокинге мужчина выглядит лучше всего. А Марк в смокинге особенно мужественный, зрелый — «molto bello e scapolo».

Что за женщины были с ним на фотографии в «il West End di Londra»?

Он смотрит на меня, я возвращаю ему пристальный взгляд.

— Я словно монашка, Марк, — говорю я, — которая снимает с головы покров. Не так ли?

Он грустно улыбается, но ничего не отвечает, а продолжает вести катер сквозь шепчущие воды Неаполитанского залива. Впереди ожидают мистерии. Проходят минуты. Я нервничаю и радостно волнуюсь одновременно. В ночном небе проплывают чайки, как призраки в темноте, счастливо-печальные фантомы, исчезающие на черном полотне. Мне хочется побыстрее прибыть на место. Хочется, чтобы мистерии начались.

— Сколько еще до Капри?

— Примерно полчаса, — не оборачиваясь, отвечает Марк. — Можем поплыть быстрее, но ты слегка намокнешь и испортишь свой наряд.

— Марк, что меня ожидает?

— Piccolina… Ты считаешь, я расскажу тебе сейчас, если не сделал этого раньше? Суть мистерий в таинственности.

Я вздыхаю и качаю головой.

— Но мне нужно знать кое-что, — настойчиво произношу я. — Если собираюсь продолжать.

— Хорошо… Что, например? — говорит он через плечо, по-прежнему направляя катер вперед.

— Ты сказал, что мужчина, прошедший полный обряд посвящения, не может вступать в серьезные отношения с женщиной, не завершившей инициацию.

— Верно.

— Почему только мужчины? Разве это не относится и к женщинам тоже?

Марк оборачивается с мрачным выражением лица:

— Для мужчин кодекс чести строже.

— Почему?

— Так было всегда.

— А если я захочу остановиться, Марк? — Я внимательно смотрю на него. — Если решу, что с меня достаточно, после второй или третьей мистерии?

— Тогда ты остановишься. Многие так и поступают. Они никогда не доходят до пятой. — Он дарит мне слегка виноватую улыбку. — Но если ты остановишься, это повлияет на наши отношения. Ты и сама знаешь. Мне разрешено быть с тобой на это лето, пока ты проходишь инициацию, но если ты остановишься до пятой…

— Мы больше не увидимся.

— Да.

Атмосфера становится гнетущей. Марк снова поворачивается ко мне спиной, под звездным небом направляя катер к Капри. Но у меня еще море вопросов.

— Почему вторая мистерия особенно важна?

— На ней ты принесешь свои клятвы. И будешь официально посвящена, на это лето.

— Официально? Марк, кто устанавливает эти правила? Кто всем заправляет?

— Боюсь, это…

— Тайна. Конечно! — Я слегка улыбаюсь, но мое волнение не унимается.

Думаю о том, чту мне предстоит. По телу пробегает дрожь, меня одолевает плохое предчувствие. До нынешнего момента я была более оптимистично настроена насчет второй мистерии, но внезапно меня охватывает необузданный страх и дурные опасения. Но затем вспоминаю, что вопреки всем тревогам порка мне очень даже понравилась. Может, все будет захватывающе интересно? Нечто ломающее барьеры, как первая мистерия? Нечто важное и глубинное? Надеюсь, что так. И тем не менее я боюсь, все окажется слишком уж глубинным. Это изменит меня.

А я не хочу меняться!

По правде говоря, я хочу, чтобы все осталось как есть. Прямо здесь, прямо сейчас, как в этот превосходный июньский вечер, через шесть недель после нашей первой встречи. Мы с Марком на катере под сверкающими звездами Неаполитанского залива.

Время, остановись! Замри! Стоп!

— Почти приплыли… — говорит Марк, вытягивая руку и показывая на зубчатый силуэт острова Капри, залитого светом из окон домов.

Когда мы подплываем к острову, я запоздало понимаю, что мы не одни. Чем ближе наш катер к берегу, тем больше лодок я замечаю: маленьких, но дорогих круизных судов, яхт, роскошных катеров, как и наш. И все съезжаются в Капри. Похоже на эвакуацию в военное время, только наоборот.

— Твои собратья-дионисийцы, — произносит Марк и сбрасывает скорость. — Собираются на вторую мистерию.

Минуты через две наш катер становится на якорь, а мы поднимаемся на пристань. Встречают нас юноши в темных костюмах, наушниках и солнцезащитных очках — в девять вечера. В прибрежных рыбных ресторанчиках сидят туристы и с удивлением наблюдают за наряженными гостями мистерии, выходящими со своих яхт и катеров: за мужчинами в строгих смокингах и женщинами в роскошных платьях, в туфлях на высоком каблуке и со сверкающими драгоценностями. Они поднимаются в ожидающие их кареты, запряженные лошадьми.

Смотрю на других дионисийцев, а может, и новобранцев. Среди них как мужчины, так и женщины всех возрастов, от двадцати до семидесяти. Невозможно сказать, кто уже прошел обряд посвящения, а кому это лишь предстоит. Слышу обрывки разговоров на разных языках — много английского, кое-где французский и испанский, а еще русский. И китайский. И все выглядят чрезвычайно, немыслимо богатыми.

Впервые в жизни я, проходя мимо туристов с открытыми ртами, тоже чувствую себя богатой. Поднимаюсь в небольшую карету вместе с лордом Роскарриком. Да, глупо, но я красуюсь, показываю нелепое превосходство: только посмотрите на меня, на моего мужчину.

Ненавижу себя за это, даже за одну такую мысль. Правда, ничего не могу поделать: я действительно наслаждаюсь этой прогулкой по подиуму.

— Они, наверное, думают, что мы идем на бал, — киваю я в сторону туристов.