Великосветский переполох - Эдит Лэйтон Страница 35

Итак, она оперлась на руку Майлса, и на ее лице появилась искренняя улыбка, когда она увидела все семейство, стоявшее в ожидании у входа в дом. Теперь это ее новый дом, ее прибежище, пока она не наберется достаточно сил, чтобы покинуть его.

Элис Проктор сделала шаг вперед, ее взгляд был прикован к старшему сыну. Майлс унаследовал от матери только цвет глаз, и ничего больше. Она была высокой худощавой женщиной, а с белокурыми волосами, которые казались увядшими, вид у нее был безжизненный и скучный. Ни внешностью, ни чертами характера ее дети ничуть не были похожи на нее.

Камилла, пухленькая, с каштановыми волосами и карими глазами, была веселой и общительной. Бернард в свои шестнадцать был грубоватым и неприветливым. Они с братом были похожи, но младший был покоренастее и имел более широкие черты лица.

—Добро пожаловать домой, — мягко произнесла мать Майлса и заключила его в свои объятия.

— Майлс! Майлс! Майлс! — весело распевала его сестра, танцуя вокруг него, пока брат наконец не повернулся к ней, и она смогла крепко его обнять.

— Здорово, что ты снова дома! — сказал Бернард, хлопая его по спине.

Потом, почти одновременно, они повернулись, чтобы взглянуть на его жену.

Аннабелла взяла себя в руки. Им сообщили, как тяжело она болела. Ей придется читать по их глазам, не особенно вслушиваясь в приветственные слова, потому что она знала, что родственники Майлса постараются скрыть свою реакцию на ее внешность.

— Боже мой! — воскликнула его мать, в испуге прижимая к груди свою худую руку. — Аннабелла? Неужели это Аннабелла? Что произошло?

И тогда Аннабелла поняла, что этот дом не станет для нее убежищем.

— Я думаю, что следует хорошо уяснить одну вещь, — сказал Майлс, расхаживая по гостиной своей матери. Он остановился, развернулся и пристально посмотрел на мать, сестру и брата. — Сейчас ей нельзя говорить, как плохо она выглядит. Да, — продолжал он, глядя на сестру, — ее внешность восстановится, и совсем не стоило ее об этом спрашивать. И, — он сердито посмотрел на брата, — никак нельзя было говорить, что ты ни за что бы не узнал ее. Бог мой! — воскликнул он, вновь меряя шагами гостиную. — О чем вы только думали?

— Они были изумлены, мой дорогой, вот и все, — мягко ответила его мать. — И они будут умолять ее о прощении, я обещаю.

— Я бы предпочел, чтобы они этого не делали, — сказал Майлс. — Это лишь усложнит ситуацию. Хорошо, так получилось. Но прошу, чтобы такого больше не повторялось. А теперь идите, — сказал он брату и сестре. — Увидимся за обедом.

Когда они с радостью сбежали, Майлс повернулся к матери. Она первой нарушила молчание.

— Мой дорогой, — произнесла она искренне, — пожалуйста, прости меня. Это я во всем виновата. Я была просто шокирована — вот они и наговорили всяких глупостей. Полностью моя вина, но Боже мой! Я не могла не поразиться той перемене, которая произошла с ней. Бедняжка!

Ее бесцветные глаза наполнились слезами.

— Я сделаю все, чтобы она позабыла об этом злосчастном полдне. Я приложу все силы, чтобы она чувствовала себя здесь комфортно. Что она могла подумать о нас! Но ты сообщил, что она поправилась, и я думала, что увижу великолепную леди Аннабеллу, а не эту грустную бедняжку, у которой такой больной вид. Скажи, что мне сделать, чтобы загладить свою вину перед ней и перед тобой?

— Не надо заглаживать вину передо мной. И я думаю, будет лучше, если ты ничего не будешь ей говорить и не станешь больше затрагивать эту тему. Но пожалуйста, не надо плакать.

Она кивнула и, промокнув глаза изящным платочком, добавила:

— Думаю, тебе пришлось несладко. Но что мы можем для нее сделать?

— Дайте ей время.

— И еще, я думаю, она нуждается в хорошем отдыхе, — согласилась мать. — Я велела, чтобы для нее приготовили главную спальню, но теперь, когда я ее увидела, то решила предоставить ей Желтую комнату. Она такая яркая, и окна выходят на юг, поэтому там всегда будет солнечно, когда она будет ложиться отдыхать в полдень.

Он нахмурился.

— Отдельная спальня? Как бы Аннабелла ни выглядела, но мы женаты, мама.

— Ты хочешь, чтобы она спала с тобой? Конечно же, нет. Она выглядит такой хрупкой, мой дорогой, — упрекнула она его. — Я уверена, что одной ей будет лучше, она сможет спокойно спать и отдыхать. Ты не можешь ожидать от нее выполнения супружеских… — Она увидела выражение его лица. — О! Я и не собиралась вмешиваться в твою личную жизнь. Я думала только о ней, а не о твоих… Поступай, как считаешь нужным, — добавила она, закусив губу.

— Я думаю, что решение останется за ней, — твердо произнес Майлс. — Не расстраивай себя. Мы с этим справимся. А сейчас я пойду посмотрю, как она устраивается. Должно быть, она волнуется, куда я пропал. Но мне просто необходимо было немедля поговорить с тобой, с Камиллой и Бернардом. Сейчас мне нужно смыть с себя пыль и грязь. Мы ехали очень быстро, потому что мне не хотелось проводить еще одну ночь в пути. Я хотел, чтобы Аннабелла поскорее устроилась на месте. Увидимся за обедом.

Он поклонился и ушел, глубоко погруженный в свои мысли.

На пороге спальни он замешкался в нерешительности, но затем открыл дверь и вошел. Это была огромная комната, в два раза больше обычной, к ней примыкала гардеробная. Его дядюшка спал в этой комнате, и Майлс, когда унаследовал поместье, первым делом убрал огромную старую дядюшкину кровать на чердак и поставил себе новую. Он не слишком разбирался в мебели, но кровать, которую он купил взамен старой, радовала его взгляд моряка. Она тоже была огромная, но из более легкого дерева, а на стойках спинок были вырезаны изображения русалок и дельфинов, тритонов и ракушек. Его мать смеялась над этим и предсказывала, что его будущая жена и эту кровать отправит на чердак.

Майлс увидел, что его жена стоит у кровати. Дверь в гардеробную была распахнута. Он мельком заметил, что там горничная распаковывает ее вещи, но Аннабелла даже не сняла свой капор. Она даже не присела и все еще была одета в дорожный костюм, сейчас его жена стояла, изучая кроватные стойки. Услышав, что он вошел, Аннабелла обернулась.

— Очень необычная кровать, — сказала она.

У него стало легче на сердце. Она не плакала. Это было уже кое-что. Какой бы мертвенно-бледной она ни была после приема, оказанного ей его родственниками, сейчас она выглядела спокойной.

— Именно необычная, — согласился он, подойдя поближе, чтобы взглянуть на стойки, которые она изучала. — Но это была кровать холостяка.

— Я это вижу, — рассмеялась она. — Ну вот эта русалка почти пристойно прикрыта своими длинными волосами, но если посмотреть сзади — а когда вы ляжете, перед вашими глазами будет именно вид сзади, и вы, конечно же, ложились, — вы увидите, что ее зад обнажен, как дельфин, с которым она плывет. А Нептун! Боже мой! — Она хихикнула. — Какой мощный у него трезубец!

Довольный ее реакцией, он всмотрелся в изображение морского бога, богато наделенного мужским достоинством, и сказал: