Поцелуй страсти - Джейн Киддер Страница 35

— Именно что позволил!

Фиона ахнула и прикрыла ладошкой рот.

— Бедное дитя! Говори же скорей, что этот негодяй с тобой сотворил?

Виктория смущенно опустила глаза, упорно глядя в пол. Сказать по правде, ей не слишком хотелось обсуждать с мачехой свои отношения с Майлзом. Отвечать тем не менее придется.

— Он… он меня поцеловал, — с запинкой сказала девушка.

Фиона молчала, ожидая продолжения, но Виктория молчала тоже, и мачеха наконец не выдержала:

— Значит, он тебя поцеловал? И это все?

— Разумеется, как же иначе? Но его поведение возмутительно, поскольку мы с ним даже не обручены. — Лицо Виктории выражало оскорбленную невинность.

— M-м… Вообще-то целовать девушку до обручения не принято…

— То-то и оно! — с жаром произнесла Виктория. — Поэтому я и сказала ему, что не желаю его больше видеть.

— Ох, Тори! — простонала Фиона. — Неужели ты прямо так ему и сказала? Только потому, что он тебя поцеловал? Прошу тебя, милая, немедленно с ним помирись! Ты же знаешь, что мы можем потерять, если Майлз перестанет к нам ездить.

— А мне все равно! — в запале вскричала Виктория. — Мистер Уэлсли — настоящий дикарь, и я отказываюсь иметь с ним дело! — Заметив, что мачеха по-прежнему смотрит на нее с осуждением, она добавила: — К тому же он сказал мне одну неприличную вещь!

Фиона вопросительно изогнула бровь.

— Вот как? И что же он тебе сказал?

Виктория некоторое время пребывала в нерешительности, но потом осмелилась высказать все, что у нее наболело.

— Он сказал, что, хотя мне и нравятся его поцелуи, я слишком лицемерна, чтобы это признать.

Фиона изо всех сил старалась сохранить строгое выражение лица, хотя ее и разбирал смех.

— А как оно на самом деле?

— Что «на самом деле»?

— Ну.. нравятся тебе его поцелуи — или нет?

— Конечно же, нет! — Голос Виктории звенел от праведного гнева, но Фиона заметила, что падчерица на мгновение отвела глаза.

— Стало быть, его поцелуи тебя не волнуют?

— Ну… разве что самую капельку, — виновато пробормотала девушка. — Но это не дает ему права называть меня в глаза ломакой — и это после того, как я сказала ему, что не желаю его видеть!

— Бог мой, Тори! Майлз Уэлсли — самый обыкновенный молодой человек. Молодые люди не любят, когда их ухаживания отвергают.

— Мне все равно, что он любит, а чего — нет! Суть дела в том, что я отказываюсь встречаться с Майлзом. Я знаю, что мое решение расстроит тебя, Фиона, но ничего с собой не могу поделать.

— Тори, — негромко, проникновенно сказала Фиона, стараясь, чтобы ее слова дошли до сердца падчерицы. — Ты должна подумать о своем будущем. В конце концов, каждый здоровый молодой человек стремится…

— Ах, оставьте вы меня все с вашим будущим! Извини, Фиона, тебе придется подыскать для поместья другого покупателя. Понимая, насколько для нас важно благоволение виконтессы, я тем не менее торжественно тебе заявляю, что в обществе Майлза Уэлсли не проведу больше ни одной минуты.

Фиона с самым несчастным видом созерцала непокорную падчерицу, но, не желая длить эту сцену, сделала над собой усилие и предоставила Виктории «карт-бланш» — по крайней мере, на некоторое время.

— Я понимаю тебя, дорогая… Ты хотела прокатиться? Ну так иди катайся и не забивай себе всем этим голову. Обещаю, я что-нибудь придумаю.

— Спасибо, — прошептала Виктория, которая боялась, что разговор с мачехой закончится скандалом, чего, по счастью, не случилось.

И пулей вылетела из гостиной, опасаясь, что Фиона не выдержит и задаст ей еще какой-нибудь каверзный вопрос.

Стояло чудное весеннее утро. Виктория неспешной рысью трусила по дороге, которая проходила мимо поместий Пемброк и Уэлсли. Светило солнце, дул прохладный свежий ветерок, и настроение у девушки было под стать погоде — то есть превосходное. На душевном подъеме, который испытывала Виктория, в немалой степени сказалось и то, что она насовсем распрощалась с Майлзом Уэлсли. Кажется, даже Фиона уже не собиралась больше этому противиться.

По убеждению Виктории, все в ее жизни складывалось удачно. Правда, оставалось еще раздобыть денег — чтобы не умереть с голоду самой и выкупить у Фионы Кингз Рэнсома.

Но где, спрашивается, достать такую сумму? Виктория могла бы продать драгоценности, которые ей достались от матери, — но в графстве мало кто согласился бы дать за камешки настоящую цену, а в Лондоне у девушки не было ни одного знакомого, кому она могла бы довериться.

Уж не продать ли втайне от всех несколько двухлеток и трехлеток из табуна? Вряд ли Фиона точно знает, сколько всего на ферме коней.

Однако же, когда она обратилась с этим вопросом к главному конюху Джорджу, тот заявил, что все жеребята от рождения имеют документ, удостоверяющий их происхождение, а стало быть, они тоже записаны на Фиону. Прежде чем продавать молодняк, необходимо было заручиться подписью мачехи на каждом таком документе.

Погрузившись в размышления на эту тему, Виктория скоро пришла к выводу, что, продай она все, чем владела лично, вряд ли бы ей удалось выручить сколько-нибудь значительную сумму.

Уж не податься ли в таком случае в гувернантки или в компаньонки к какой-нибудь богатой старухе? Правильно! Нужно заехать к виконтессе Эшмонт и спросить, не нужна ли ей компаньонка. Прелестная идея, что и говорить! Виктория даже едва слышно хихикнула. Заявить старушке что-нибудь в таком роде: «Я не хочу жить в браке с вашим племянником, леди Эшмонт, но вместо этого я охотно буду жить с вами!»

Представив себе, что сказала бы на эти слова виконтесса, Виктория расхохоталась в голос.

Отсмеявшись, она снова глубокомысленно нахмурила брови и потрепала по шее свою кобылу.

— И кто только подскажет мне, Лаурель, как быть? Может, ты?

Она помолчала, будто и впрямь ожидая, что лошадь даст ей ответ, но кобылка все так же неспешно трусила по дороге, время от времени всхрапывая и поматывая головой. С четверть часа они ехали в полной тишине, но потом Лаурель неожиданно вскинула голову и тихонько заржала.

Виктория очнулась от грез наяву и огляделась. Она не сомневалась, что ее лошадка почуяла поблизости другую лошадь.

Так оно и оказалось. Неподалеку от изгороди, на пастбище пасся крупный мерин Майлза Уэлсли. Он был оседлан и взнуздан, но его хозяина нигде не было видно.

Виктория похолодела. Лошадь, которая разгуливает в пустынном месте без своего седока, — явный признак того, что с хозяином что-то приключилось.

Соскочив на землю, Виктория привязала Лаурель, перелезла через хлипкую изгородь и направилась к мерину.

— Привет, мальчик, — обратилась она к коню. — Что это ты здесь делаешь в полном одиночестве? И где твой хозяин?