Опасная любовь - Барбара Картленд Страница 35

— Потому что он очень богат, а охрана добавляет ему ощущение собственной значимости, — пояснил Бинг. — Мелкие шейхи и принцы делают вид, что это их личная армия, а Мулай Ибрагим слишком умен, чтобы не воспользоваться этим обстоятельством. — Он замолк на миг и внимательно посмотрел на девушку. — Мелина, все это очень серьезно. И очень опасно. Я могу потерпеть неудачу и в таком случае скорее всего не выйду обратно живым. Тебя, поскольку ты женщина, могут пощадить, но неизвестно еще, что хуже.

— Я пойду с тобой, — твердо сказала Мелина. — Я с самого начала была готова дать такой ответ. Я хочу пройти этот путь до конца, и, если мы умрем, значит, так тому и быть.

Бинг вдруг протянул руку и взял ладонь Мелины в свою.

— Спасибо, дорогая, — мягко сказал он. — Я почему-то знал, что ты скажешь именно это.

Девушка ощутила, как дрожь пробежала по ее телу от этого прикосновения и от выражения, с которым Бинг сказал «дорогая». Но в следующий момент он отпустил ее руку и заговорил прежним четким сухим тоном:

— Я очень не хотел тебя в это вмешивать, но теперь поздно отступать. В пять утра сюда придет Ахмед, поэтому нам надо успеть выспаться и отдохнуть. Мы должны быть бодры духом и телом, чтобы план не сорвался просто из-за того, что мы оказались слишком неповоротливы. Так что теперь спать, — скомандовал он и откинулся на траву, закутавшись в свой арабский наряд.

Мелина робко устроилась рядом. Он не спал, она это видела, даже не расслабился, но, поскольку Бинг делал вид, что спит, Мелина последовала его примеру, закрыв глаза и стараясь дышать тихо и неспешно, хотя ее переполнял восторг от сознания, что он совсем рядом, стоит протянуть руку.

Должно быть, сон все-таки сморил Мелину, но вскоре она очнулась, не в силах спать дальше, и поняла, что Бинг тоже бодрствует. Ей бы хотелось, чтобы он думал о ней, но знала, что единственный, кто занимает его мысли сейчас, — это похищенный ребенок.

Наконец девушка уснула по-настоящему и проснулась от прикосновения Бинга к ее плечу и негромких слов:

— Ахмед пришел.

Мелина быстро села и увидела Ахмеда, идущего к ним, а еще выше — золотой веер солнечных лучей, раскинувшийся на небе. За Ахмедом следовал пожилой согбенный человек, и Мелина догадалась, что это его отец.

Старик поприветствовал их с изысканной учтивостью, и Бинг ответил с равной церемонностью. После этого они уселись по-турецки на траве, и Бингу были вручены вещи, с помощью которых он собирался перевоплотиться в пекаря. К счастью, тот носил очки и, по словам Бинга, обладал ничем не примечательной внешностью.

Одежда пекаря тоже была самой обычной для араба, а после того как Ахмед умело наложил Бингу грим, он стал совсем на себя не похож, и Ахмед даже издал возглас восхищения:

— Седдиг, один в один! Даже родная мать не отличила бы вас от собственного сына. И не забудьте прихрамывать, сэр. В прошлом году Седдига лягнул мул, с тех пор он постоянно рассказывает о неблагодарном животном и клянется, что никогда больше не заведет себе четвероногую скотину.

— Да, я заметил вчера, что он хромает, — подтвердил Бинг. — Посмотри, так похоже?

Он сделал несколько шагов по лужайке, и Ахмед и его отец согласно хлопнули в ладоши в знак одобрения.

— А теперь насчет его жены. Как она выглядит?

Глаза всех мужчин обратились к Мелине.

— Я ни разу не взглянул на нее, — с достоинством заметил старик, — но охранники — они из молодых, наглые и бессовестные.

И он бросил неодобрительный взгляд на сына.

— Не думаю, что так рано с утра у них будет охота кого-то разглядывать, — заметил Ахмед.

— Ты принес другой яшмак? — уточнил Бинг.

— Как вы и просили, сэр.

Ахмед извлек на свет платок из плотной черной ткани, который носили мусульманки, строго блюдущие традиции. Надевая его, Мелина поразилась, как у них хватает терпения носить подобный убор в жару.

— Сурьму! — скомандовал Бинг. Ахмед вручил ему маленькую бутылочку, Мелина села на траву, а Бинг встал рядом с ней на колени.

— Закрой глаза, — сказал он, и Мелина ощутила мягкое прикосновение кисточки из верблюжьего волоса к верхнему веку. Потом Бинг велел девушке открыть глаза, чтобы подкрасить нижние веки, и ее сердце зачастило оттого, что его лицо оказалось так близко.

Кисточка слегка щекотала Мелине кожу, и она с трудом заставляла себя не моргать, чтобы Бинг не смазал линию.

— Какого цвета глаза у жены пекаря? — спросил он.

Оба они покачали головой:

— Понятия не имеем.

— Тебе придется держать голову опущенной, — обратился он к Мелине. — И я думаю, что надо нанести темный тон на нос и щеки.

В запасах Ахмеда нашлась и темная пудра. Закончив с гримом, Бинг сделал шаг назад и оглядел Мелину.

— Сойдет, — резюмировал он. — Будем надеяться, что охранники на этот раз будут постарше и не станут пялиться.

Повернувшись к старшему из мужчин, Бинг учтиво поблагодарил его по-арабски за помощь и попросил, чтобы Ахмед провел их к лавке пекаря.

— Я поведу вас кружным путем, — заметил Ахмед, — чтобы нас видело как можно меньше народу, но мы не будем разговаривать по пути. Я пойду немного вперед, чтобы никто не догадался, что мы знакомы.

У Мелины возникло стойкое ощущение, что в первую очередь он заботится не об их безопасности, а о своей.

Бинг снова повернулся к старику.

— Машина ждет в условленном месте?

— Как и запланировано, — ответил тот. — Да пребудет с вами Аллах!

В его последних слова Мелина уловила нотку искреннего участия, а потом вслед за Ахмедом и Бингом она покинула укромный сад и ступила на полные опасности улицы города…

Несмотря на ранний час, на площади Джемма-эль-Фна уже кипела жизнь. Уборщики подметали улицы и саму площадь, водоносы в многоцветных шляпах, двигаясь между прилавками, предлагали торговцам воду в кожаных бурдюках, принесенную со склонов Атласских гор. Одна за другой открывались лавки. В воздухе потянуло запахом разогретого сала, мятного чая и предвестием дневной жары. За городскую стену гнали стада коз, которые добывали скудное пропитание среди горячих камней, а стук лошадиных копыт мешался с автомобильными гудками.

Мелина заметила все это разве что мельком, потому что ей пришлось надвинуть капюшон джелабы пониже, потупить глаза и покорно следовать за Бингом.

Он шел быстро, хотя и не забывал прихрамывать, и Мелина поняла, что он уже вжился в образ пекаря. Она вспомнила, как много лет назад отец сказал: «Самая совершенная маскировка — это когда ты думаешь, что ты и есть тот, кого ты изображаешь, и это важнее любых ухищрений со внешностью».

Мелина знала, что сейчас Бинг старается перенять образ мыслей пекаря, и сама старалась представить, что она — жена этого пекаря.