Драгоценный дар - Памела Робертс Страница 35

Марку очень хотелось хоть на короткое время расслабиться, забыть обо всем тягостном, гнетущем и страшном, связанном с убийством Лайонела Десмонда, и вкусить хоть капельку заслуженного удовольствия, но беспокойство Вирджинии должно было быть развеяно. В самую первую очередь.

И он снова взялся за телефон, связался со службой безопасности, охраняющей санаторий, потребовал, чтобы один из сотрудников сходил и лично убедился в том, что ребенок жив и невредим. Только после этого Марк заверил возлюбленную, что с ее братом все в полном порядке.

Если хочешь, я сейчас же отвезу тебя к нему, чтобы ты убедилась собственными глазами.

Но Вирджиния, к его безграничной радости, покачала головой.

Думаю, тебе необходимо отдохнуть. Ты же не спал всю ночь, насколько я поняла, — написала она. — Давай поднимемся в мою спальню, там тебе будет удобно. А я подумаю, чем бы таким вкусным накормить тебя. Габриэлла сегодня не придет, я отпустила ее на два дня.

Марк внимательно посмотрел ей в лицо, пытаясь прочесть на нем ответ на свой безмолвный вопрос, но не увидел ничего, кроме загадочной улыбки Джоконды. Он тяжело сглотнул, немного покраснел, с шумом выдохнул и неуверенно кивнул. Сделал шаг в ее сторону, протянул руку, но она легко ускользнула и подбежала к двери. Повернулась, поманила его за собой. Он последовал, как зачарованная крыса за волшебной дудочкой Нильса, и снова попытался схватить ее. Но Вирджиния лишь рассмеялась и отошла еще на пару шагов, остановилась и кинула ему такой красноречиво-призывный взгляд, что Марк едва не задохнулся.

Ну иди же, иди скорее, мы так долго ждали, приглашал этот взгляд. Подходи ближе, смелее, тебя ждет награда, заверял этот взгляд. Ну же, не сомневайся, уговаривал этот взгляд. Что же ты медлишь? Неужели я тебе не нравлюсь? Посмотри на меня повнимательнее, разве я не хороша? — дразнил этот взгляд. Ты мой герой, ты мой спаситель, ты мой возлюбленный, ты мой желанный, признавался этот взгляд и манил, манил, манил…

О да, ей и не нужно ничего говорить. Ее глаза, эти прекрасные, изумительные, красивейшие в мире глаза говорят яснее любых слов, думал Марк, приближаясь к ней и снова протягивая руки, но опять ловя лишь воздух.

Она снова ускользнула, взбежала на несколько ступенек, обернулась и вопросительно посмотрела: что же ты медлишь? Жестом позвала за собой. Еще две ступеньки, и опять оглянулась. И еще поманила.

Он следовал за ней, останавливался и снова продолжал путь, с радостью поддерживая ее игру, повинуясь малейшему жесту, движению брови, полунасмешливому подергиванию уголка рта.

Так они добрались до дверей спальни и на несколько мгновений замерли у порога, словно не решаясь перейти свой Рубикон.

Но вот Марк словно очнулся, сделал быстрое, почти незаметное движение, схватил ее на руки и прижал к груди.

— О, Джинни, — прошептал он и жадно впился губами в ее губы, приоткрывшиеся в ожидании его поцелуя.

Он длился и длился — секунды, минуты, почти часы… По крайней мере, так показалось обоим.

Не отрываясь от невыразимой сладости ее рта, Марк ногой распахнул дверь и вошел, приоткрыв один глаз, увидел кровать, и понес к ней свою драгоценную ношу, свой трофей, свою добычу, вырванную в тяжелой борьбе у безжалостного рока. Он нежно положил ее на прохладные простыни, разжал руки, чуть-чуть отстранился и долго-долго смотрел, наслаждаясь ее изысканной, изящной красотой.

Наконец с губ Вирджинии сорвался тихий стон. Руки ее поднялись, потянулись к возлюбленному, желая и прося, призывая и предлагая. Губы безмолвно зашевелились, но он каким-то чудом сумел прочесть то, что они пытались сказать «о, Марки»…

Последний барьер, разделявший их, пал, не выдержав натиска взаимной страсти. Они начали срывать друг с друга одежду, не думая, не рассуждая, не заботясь ни о чем, кроме одного — утоления истерзавшей, измучившей их жажды любви.

— Джинни, Джинни, Джинни… — лихорадочно шептал он, трясущимися от нетерпения руками пытаясь расстегнуть какие-то крючки, мешающие ему добраться до восхитительной округлости ее высокой груди.

Она сделала легкое движения, и жалкий клочок ткани прекратил сопротивление и упал на пол, отброшенный безжалостной рукой хозяйки.

Марк задохнулся, дрожащими пальцами провел по нежной шелковистой коже груди, наклонил голову, осторожно, нежно обхватил губами твердый сосок и начал ласкать его языком. Но руки его не бездействовали — они гладили, изучали, исследовали каждую выпуклость и выемку ее тела, желанного, бесценного, упоительного сокровища, которое принадлежало теперь ему и только ему.

Она отдалась никогда прежде не изведанной нежности таких прикосновений, растворилась в них и выгибалась им навстречу, прося только об одном — продолжать, продолжать, продолжать…

Пальцы ее скользнули по сильной спине, по мускулистым плечам и рукам, чуть стеснительно и неуверенно коснулись твердого живота и двинулись вниз. Они уже почти добрались до желанной цели, но были решительно остановлены.

Вирджиния разочарованно застонала и приоткрыла глаза.

— Не спеши так, любовь моя, не надо. У нас впереди много времени, — сказал Марк, но она в ответ лишь высунула кончик розового языка, и он тут же прекратил сопротивление, обхватил тонкое запястье и сам направил ее руку туда, куда она так старалась попасть. — О да, Джинни, да… да… О, я хочу тебя, хочу тебя, хочу…

Он приподнялся над ней, взглянул в пылающее лицо, увидел, что губы ее отвечают снова и снова «да, да, да», помедлил еще секунду и медленно, невыносимо, нестерпимо медленно опустился, погрузился в жаркую и влажную плоть, принявшую его с радостью и благодарностью.

Любовники замерли, наслаждаясь единением, к которому так стремились, о котором так мечтали…

Но страсть не терпит промедления на пути к высшему наслаждению, и они уступили ее настойчивому требованию и задвигались, получая и отдавая, принимая и даря…

Ближе, ближе, еще ближе…

Быстрее, быстрее, еще быстрее…

Теснее, теснее, еще теснее…

Движения их становились все яростнее, стоны все громче, дыхание все чаще и горячее… И вот наконец, наконец, наконец — шепот, крик, вздох полного и окончательного обладания:

— О, Джинни, любовь моя, Джинни, Джинни, Джинни! А-а-а!..

И в ответ:

— О, Марки, я люблю тебя, люблю тебя, люблю…

Он упал на нее и замер, ослабевший и опустошенный, без сил, без мыслей, отдав всего себя, и долго лежал, наслаждаясь пульсирующим трепетом ее плоти.

Прошло несколько минут, и сознание начало медленно возвращаться к нему.

Марк приподнялся и внимательно посмотрел на расслабленное, удовлетворенное, блаженное лицо подруги. Она счастливо и немного мечтательно улыбалась.

Что это было? Действительно, он услышал те слова или…

Длинные ресницы затрепетали, карие глаза открылись, розовые губы шевельнулись и…