Рождение любви [= Янтарное пламя ] - Ханна Хауэлл Страница 35

Шторм сидела на кровати у себя в спальне и с деланной невозмутимостью взирала на сэра Хью и леди Мэри. Они были в бешенстве, особенно ярился сэр Хью. Девушка прекрасно знала эту парочку и понимала, что ее упрямство не сулит ей ничего хорошего. И все-таки она упорно отказывалась принять предложение сэра Хью. Как и Филан, девушка догадывалась, что ее супружеское «счастье» будет недолгим. Выйдя замуж за этого негодяя, она подвергнет свою жизнь еще большей опасности. Шторм продолжала отказываться, не поддаваясь ни на уговоры, ни на угрозы. Да, Тэвиш Мак-Лаган — шотландский разбойник и их родовой враг, да, он человек буйного нрава, не способный любить, да, он лишил ее невинности и, сам того не подозревая, завладел ее сердцем, но сейчас он казался ей сущим ангелом.

— Только не говори нам, что ты все еще девственница, — усмехнулась леди Мэри. — Сэр Хью проявляет благородство, по-прежнему предлагая тебе руку и сердце.

— Благородство, как же! — презрительно фыркнула Шторм. — Он зарится на мое приданое, вот и все его благородство!

Хью в бешенстве уставился на Шторм.

— И ты еще привередничаешь, сучка? — прошипел он. — Мы отлично знаем, что ты блудила с сынком Мак-Лагана.

— Ну конечно! А откуда, осмелюсь спросить, у вас такая осведомленность о том, что происходит в Карайдленде?

Леди Мэри пожала плечами:

— Мы получали подробней отчет от женщины, которую ты заменила в постели шотландца.

— Ага, я так и знала!

«Интересно, узнает ли когда-нибудь Тэвиш о предательстве Кэтрин?» — подумала Шторм.

— Я вижу, ты этого не отрицаешь, — сказала леди Мэри. Ей хотелось задать Шторм несколько вопросов, прежде чем сэр Хью даст волю своему гневу.

— А зачем? Даже если бы это было не так, даже если бы я все отрицала, вы бы все равно мне не поверили. Так какая разница, что я скажу? Думайте что хотите. Мне все равно.

— И не трудись отрицать! Можешь вообще ничего не говорить, все написано на твоем лице. — Леди Мэри усмехнулась. — Судя по тому, как бесилась эта презренная женщина, наследник Мак-Лагана — отменный жеребец. Видать, он усердно тебя ублажал.

— У тебя, милая матушка, только одно на уме.

Леди Мэри влепила падчерице звонкую пощечину. Шторм отшатнулась, но смолчала; она по-прежнему смотрела на мачеху взглядом, полным ненависти.

— Скоро все узнают, что шотландцы тебя обесчестили, милая доченька. У твоего порога больше не будут толпиться воздыхатели.

— Ты не можешь выдать меня замуж. Только мой отец имеет такое право. Я не выйду за сэра Хью.

— Черт бы тебя побрал! — рявкнул Хью и ударом кулака повалил Шторм на кровать. — Может, ты уже носишь в своем чреве отродье шотландского ублюдка! Ты не думала об этом, шлюха? — Он рывком поставил ее на ноги. — Этот мерзавец вливал в тебя свое семя, и оно могло прорасти в твоем плоском животике. — Хью ударил девушку кулаком в живот.

Шторм испугалась. Она еще не думала о ребенке, но теперь вдруг вспомнила, что ее сроки давно прошли. К естественному страху перед побоями прибавился страх за ребенка. Что ж, придется отбросить стыдливость. Надо убедить сэра Хью в том, что беременность невозможна. Он все равно изобьет ее, чтобы дать выход своей ярости, но по крайней мере изобьет, не стремясь добиться выкидыша. Возможно, у нее под сердцем зреет новая жизнь — ребенок от любимого человека, — и Шторм решила во что бы то ни стало спасти эту зарождавшуюся жизнь.

— Тэвиш Мак-Лаган не дурак… — задыхаясь, проговорила девушка. — Та сука, с которой вы говорили, жила с ним целых два года и не забеременела. Он изливает семя наружу, — солгала она и взглянула на сэра Хью, чтобы проверить, как он воспринял ее «откровенность». — Но даже если бы я носила шотландского ребенка, я все равно не вышла бы за тебя замуж. Не хочу, чтобы мой муж был таким болваном, как ты.

Хью, размахнувшись, ударил девушку в лицо. Она отлетела, врезавшись в спинку кровати. Губы ее кровоточили, в ушах звенело, но решимость бороться только окрепла. Теперь, когда Шторм поняла, что, возможно, беременна, она тем более не могла принять предложение сэра Хью, жестокость которого лишь усилила ее отвращение к нему. Хорошо, что Филан остался в Карайдленде, иначе ее вынудили бы сказать «да», издеваясь над мальчиком.

Шторм помотала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Какой ты галантный жених, Хью!

— Я добьюсь от тебя согласия любыми средствами! Лучше сразу соглашайся, избавь себя от лишних неприятностей.

— От неприятностей? Мой милый Хью, если я выйду за тебя замуж, то эти неприятности покажутся мне блаженством. — Шторм увернулась от очередного удара. Она прижалась к спинке кровати. — Не забывай, что я уже познала мужчину. Скорее дьявол выпьет святую воду, чем я лягу в постель к такому гнусному слизняку, как ты. — Хью снова замахнулся, но девушка опять увернулась. — К тому же у тебя наверняка болезнь крестоносцев.

И все же сопротивляться было бессмысленно: леди Мэри и сэр Хью раздели ее догола, уложили на кровать лицом вниз и привязали руки к стойкам. Потом Хью наконец-то дал волю своему гневу — он осыпал девушку ударами, от которых она никак не могла увернуться. Шторм крепко сжимала зубы, чтобы не закричать; но каждый раз, когда он спрашивал ее, не изменила ли она свое решение, девушка вкладывала в свои ответы всю ненависть, которую испытывала к истязавшему ее мерзавцу.

Вскоре Шторм впала в полузабытье, и теперь уже сэр Хыо старался напрасно. Впрочем, Шторм понимала, что ее бьют, и бьют жестоко, но ей уже было все равно — тело не чувствовало боли.

— Довольно, Хью, — сказала леди Мэри. — Она уже ничего не чувствует. Потом продолжим.

Шторм удивили странные интонации в хрипловатом голосе мачехи. Она повернула голову и, чуть приоткрыв глаза, взглянула на своих истязателей. Все плыло, словно в туманной дымке. Девушка решила, что перед ней видение, вызванное болью и душевным потрясением.

Мэри опустилась на колени перед тяжело дышащим Хью и, приподняв его тунику, развязала шнуровку на кожаных штанах.

— Она смотрит, — процедил сэр Хью сквозь зубы. Он схватил леди Мэри под мышки и, бросив ее на кровать рядом со Шторм, задрал ей юбки.

— Пусть, — проворковала леди Мэри, крепко сжимая в руке его отвердевшую плоть. — Пусть видит, что наши английские мужчины — настоящие жеребцы, а шотландцы — просто жалкие жеребята. Покажи ей, как настоящий мужчина овладевает женщиной.

Шторм не верила собственным глазам; то, что происходило у нее под боком, по-прежнему воспринималось ею как видение. И все же где-то в дальних уголках сознания шевельнулась мысль: видения не раскачивают кровать, и их явления обычно не сопровождаются страстными стонами и вскриками, столь походившими на стоны и крики любовников. Наконец они поднялись с кровати, оправили на себе одежду и вышли из комнаты.

Еще какое-то время Шторм пребывала в полубессознательном состоянии, вызванном не только болью, но и глубочайшим душевным потрясением. Раньше ее никогда не били. Если не считать детских драк, то ей лишь изредка доставались легкие шлепки. Отец воспитывал ее словесными увещеваниями и лаской. Даже Тэвиш ни разу ее не ударил. И вот теперь с ней обошлись так жестоко в родном доме — там, где она знала только любовь, заботу и ласку. Такое просто в голове не укладывалось.