Город моей любви - Саманта Янг Страница 36

Кэм поднял руки, пресекая мои опасения мягким взглядом:

— Я не буду тебя судить, обещаю.

Я подняла бровь.

Он хмыкнул:

— Больше не буду. Никогда. — Он потряс головой, и его брови сошлись над переносицей в гримасе ужаса. — Каким же самодовольным придурком я тебе, наверное, показался.

Я хихикнула:

— По-моему, я тебя как-то так и назвала.

Его глаза просияли.

— И молодец, кстати, — одобрительно заявил он. — Всыпала мне по первое число — и поделом.

Я чуть смущенно улыбнулась:

— Обычно я ненавижу конфликты, но тут с огромным удовольствием поставила тебя на место.

Мои слова произвели совсем не тот эффект, какого я ожидала. Кэм не рассмеялся, а помрачнел:

— Там, на лестнице, я схватил тебя за руку…

Я отвернулась, вспомнив свою реакцию.

— Обычно я замираю, когда кто-то ведет себя со мной агрессивно. Просто рефлекс со времен жизни с моим отцом.

— Я не собирался агрессивно себя вести.

— Я понимаю.

— Знаешь, я занимаюсь единоборствами.

Я обежала взглядом его худощавое, но жилистое тело и так увлеклась осмотром, что даже не попеняла ему на столь внезапную смену темы.

— Тогда понятно.

Кэм ответил самодовольной улыбкой, и я закатила глаза, вызвав его смех. Он потряс головой, пытаясь опять настроиться на серьезный лад.

— Дзюдо. Мы с Нейтом вместе занимаемся. Походила бы ты со мной, Джо. Обучение самозащите могло бы тебе помочь вернуть часть контроля.

— Не знаю. — От этой идеи мой желудок неприятно зашевелился. — Кроме того, я работаю днем с понедельника по среду. У меня маловато свободного времени.

Я опять его удивила.

— У тебя есть еще одна работа?

Я насмешливо фыркнула, думая, что поняла причину его изумления:

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я никогда не выпрашиваю у Малкольма то, что он мне дарит. Я принимаю подарки, которые он желает сделать, но все равно остаются счета, и их надо оплачивать. Кроме того, мне нужно откладывать деньги на будущее, когда Коул определится, в ка кой университет будет поступать. О, кстати, давай я схожу за кошельком и верну тебе двадцатку, что ты дал ему.

— Забудь. — Кэм покачал головой и прищурился на мой упрямо вздернутый подбородок. — Я серьезно.

Хмм. Тогда мне придется найти способ вернуть ему деньги попозже, причем так, чтобы он не смог отказаться.

Кэм будто прочитал мои мысли, наши взгляды скрестились в поединке воли, и медленно, но уверенно между нами сгустилось знакомое жаркое напряжение. Мой взгляд залип на его лице, на этом мягком изгибе верхней губы, которую мне хотелось зажать… между кое-чем. Я задумалась, каков его рот на вкус, представила, как он проходится вниз по моей шее легкими, словно бабочки, поцелуями, как влажное тепло его губ охватывает сосок…

Мое тело напряглось, жарко защипало щеки и между ногами. Я подняла глаза и обнаружила, что взгляд Кэма тоже потемнел и все его тело словно жгутами скрутило.

Я резко встала:

— Я лучше пойду.

Кэм тоже плавно поднялся на ноги:

— С тобой все будет хорошо там, наверху?

Он действительно умудрился на какое-то время заставить меня забыть, что я совсем недавно набросилась на маму. Я снова ощутила полновесный шок.

— Как я только…

— Во-первых…

Кэм осторожно приблизился, и я с трудом скрыла легкую дрожь желания, вновь охватившую меня, когда крепкая жесткая ладонь приподняла мне подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза. Наши взгляды встретились, и притяжение между нами стало еще сильнее. Мне хотелось вонзить ногти в его кожу, вцепиться и никогда не отпускать, и эта невыносимая жажда потрясла меня до глубины души. Как могло все так измениться от одного-единственного разговора?

Этот Кэм передо мной был кем-то совершенно другим, кем-то хорошим, кем-то близким мне — ближе всех на свете. И я вдруг обнаружила, что хочу от него еще более серьезного и глубокого, не довольствуясь «близким».

От этакого осознания у меня даже голова закружилась.

— Выбрось из головы вину, — мягко велел Кэм. — Не вздумай извиняться перед ней. Любой на твоем месте сделал бы то же самое. Вспомни, как поступил дядя Мик, когда узнал, что отец тебя бьет. Это инстинкт — защищать тех, кого мы любим, кто нам дорог. Порой этот инстинкт заставляет нас делать такое, на что мы никак не считали себя способными.

— Нельзя отвечать насилием на насилие.

— Ага, в идеальном мире. Но иногда животные не понимают другого языка, кроме своего.

— Я не хочу, чтобы Коул считал, будто я поступила правильно.

— Он и не считает, — заверил меня Кэм. — Ты поступила по-человечески. Он знает: ты сделала то, что сделала, из любви. — Он отпустил мой подбородок и, взяв меня за плечи, притянул ближе к себе, отчего у меня перехватило дыхание. Не вполне понятное мне выражение его глаз никак не помогало моим издерганным нервам. — Этот мальчик мог вырасти, как ты, — без родителя, без надлежащей заботы, ласки и любви. Джо, ты спасла его, и он чертовски хорошо это знает.

Я ощутила, как весь груз сегодняшних открытий навалился на меня, и внезапно мне отчаянно захотелось в свою теплую кроватку.

— Спасибо, Кэм.

— Ничего из того, что ты мне рассказала, не выйдет из этой комнаты. Обещаю.

— То, что ты мне рассказал, тоже.

Я отступила на шаг, повинуясь потребности физически отдалиться от него. И тут до меня дошло нечто ужасное.

— Не представляю, как я теперь смогу оставить Коула одного в квартире с ней.

— Он сильный парень. С ним все будет в порядке.

— Угу, он-то, может, и да, а я? — вздохнула я.

Кэм улыбнулся мне, как будто я несла несусветную ерунду:

— Джо, официально заявляю, что ты сейчас самая сильная женщина, которую я знаю. Поверь немножечко в себя.

Повисло молчание: я переваривала его слова. Никто никогда не говорил мне ничего приятнее, и я недоумевала, как человек, столь грубо обошедшийся со мной раньше, может так быстро развернуться на сто восемьдесят градусов.

— Почему же ты вел себя со мной как последний козел?

Его подбородок чуть вздернулся, показав мне, что Кэм не ожидал такого вопроса после нашего разговора по душам.

— Не знаю… Я просто… — Он пробежался рукой по своим спутанным волосам, на пальце блеснуло кольцо. У него были очень красивые, мужественные руки. — Сначала, когда я увидел тебя с Малкольмом, я просто решил, что ты такая же, как бывшая жена моего дяди.