Мой спаситель - Глиннис Кемпбелл Страница 36

И вот оно произошло.

Ее грудь неожиданно обдало теплом. Что-то мягкое и влажное сомкнулось вокруг ее соска… святая Мария — его губы… и он начал нежно посасывать его. Кровь прилила к щекам. Унижение ее было столь велико, что она пожалела, что он не избил ее хлыстом вместо этого. Она застонала в знак протеста. Но тут, к ее стыду и против воли, тело начало получать удовольствие от столь похотливых знаков внимания — сосок затвердел от возбуждения.

Она проклинала своего мучителя на трех языках, пытаясь не обращать внимания на реакцию собственного тела. Но в ответ он жестоко, с издевкой смеялся, стягивая платье со второй груди и лаская ее языком. Она застонала от бессильной ярости.

Кровь шумела в висках у Дункана. «Боже, какая сладкая она на вкус», — виновато подумал он. Ее кожа была мягкой и теплой, и от нее так чудесно пахло. Будь проклята судьба. Он не мог сейчас думать об этом. Его голова должна оставаться ясной.

Он сжал оба ее запястья в одной руке, а другой приподнял подол платья. Она завизжала и начала брыкаться, но он навалился на ее обнаженные ноги, и она затихла. Он бережно провел рукой по нежному изгибу ее лодыжки, округлой коленке и медленно двинулся выше.

— Нет! — в панике закричала она. — Нет!

— О да, — пообещал он.

Когда наконец он коснулся мягких завитков волос и накрыл ладонью треугольник у нее между ногами, она инстинктивно сжала его руку бедрами. У него пересохло во рту, когда он ощутил ее жаркую плоть и потрогал пальцами распускающийся бутон. Он раскрыл его лепестки онемевшими пальцами. Когда он прикоснулся к крохотному бугорку в середине, она выгнулась и охнула от неожиданности. И, хотя она отпрянула от его рта, эта часть ее тела потянулась к нему навстречу.

Он гладил ее опытными руками, увлажняя пальцы ее соком и шепча на ухо ласковые и ободряющие слова, пока она издавала беспомощные стоны. Он навалился на нее с одной стороны и медленно раскачивал кровать, которая издавала ритмичные скрипы, специально для ушей Эль Галло.

Лине стонала. Еще никогда не приходилось ей испытывать такой боли и удовольствия одновременно. Она должна бороться с ним, но ее руки и ноги отказывались повиноваться. Все тело горело, и она уже забыла, стыд или страсть стали тому причиной. Она потеряла контроль над своим телом, мир перевернулся — она мотала головой, вздымала бедра, а с ее губ срывались нечленораздельные звуки.

Но все это почему-то не имело значения. Она находила какое-то странное удовлетворение и свободу, оседлав гребень этой доселе незнакомой ей волны. Словно внутри возникло новое тепло, словно родилось новое солнце, наполняя ее жаром и светом, каких она раньше не знала.

А Дункан терзался в собственной агонии. Он благодарил Господа за то, что оставался одетым, потому что ему требовались все душевные силы, чтобы не вонзиться в нее не только пальцами. Возбудившись до той точки, когда мужчина начинает испытывать боль, он знал, что сегодня ночью ему не удастся испытать облегчения. И все ради женщины, которая извивалась под ним.

Быстрее, чем он ожидал, он ощутил, что пик ее наслаждения близок, и от осознания этого член его стал твердым, как камень. Лине вцепилась в него руками, которые он давно отпустил, и безмолвно умоляла его закончить эту сладкую пытку. Со стоном он прижался виском к ее лбу, и, когда она, опустошенная, судорожно всхлипнула, из его груди вырвался звериный рык.

Все закончилось. А он по-прежнему изнывал от желания.

Он целомудренно поправил юбку Лине и встал на нетвердых ногах. Из-за стены послышался тяжелый скрип удаляющихся шагов — Эль Галло освободил смотровую кабинку. Дрожащей рукой он провел по волосам. Дункан надеялся, что пират остался более удовлетворенным, чем он сам.

— Он ушел, — пробормотал он.

Попятившись еще немного, он опустился на широкую лавку и поник головой. Он чувствовал себя омерзительно, тело терзали одновременно физическая боль и душевные муки. Еще никогда он не испытывал такого влечения к женщине. Еще никогда не доводилось ему отвечать на это чувство воздержанием. Он мог только надеяться, что Лине оценит мучения, на которые он пошел ради нее.

Долгое время единственным звуком в комнате было учащенное дыхание девушки. Он не ожидал ничего другого. Скорее всего, бедняжка была слишком ошеломлена, чтобы говорить.

Постепенно его сердцебиение пришло в норму, а чресла потеряли всякую надежду на освобождение. Пошатываясь, он поднялся. В темноте на ощупь он добрался до свечи и кремня, висевшего под ней, высек искру и зажег фитиль. Каюта наполнилась дрожащим светом, и он виновато посмотрел на постель.

Лине лежала, свернувшись в клубочек. Волосы скрывали большую часть ее лица, подобно забралу золотых доспехов. Глядя на нее, такую маленькую и беззащитную, можно было подумать, что он и впрямь избил ее.

Разумеется, сейчас он попросит у нее прощения, хотя ему никогда не доводилось извиняться за то, что довел женщину до пика наслаждения. Тем не менее поступить так требовал от него долг рыцаря.

Он поднялся и подошел к кровати, не зная, как начать. Он встал на колени рядом с ложем и неловко откашлялся.

— Прошу прощения, если мои действия причинили вам неудобства, — пробормотал он.

Ответа не было.

— Уверен, что для Эль Галло все выглядело достаточно убедительно, — продолжал он, надеясь утешить ее похвалой. — Ваша реакция была самой…

Лине издала гневный крик, ставший кульминацией испытанного ею стыда и отвращения к самой себе, которые накапливались в ней, пока тело ее с готовностью испытывало оргазм. Черт бы побрал его душу, она ничего не желала слышать о своей реакции. Ей хотелось сделать вид, будто ничего этого не было.

— Негодяй! — прошипела она, не убирая волосы с лица. — Оставьте меня в покое.

Дункан оцепенел. Что с ней? Разве он не извинился? Это не похоже на благодарность за помощь.

Вероятно, она не понимала.

— Я должен был убедить Эль Галло в том, что вы — моя женщина, — терпеливо объяснил он. — Мне следовало заявить о своих правах на вас, прежде чем это сделает кто-либо из них.

Ее молчание раздражало его.

— Я думал, вы должны быть благодарны, — пробормотал он.

— Благодарна? Благодарна? Почему вы считаете себя лучше кого-либо из них? — выпалила Лине и, приподняв голову, одарила его злобным взглядом, о чем сразу же пожалела. Она больше не могла притворяться, будто ничего не случилось, будто его просто не существовало. Казалось, он заполняет собой всю комнату: его пылкий взгляд, взъерошенные волосы и воспоминание о нежном прикосновении его опытных пальцев к самому интимному всего несколько мгновений назад.

Щеки ее вспыхнули. Она с трудом поднялась на колени, прижимая к груди разорванное платье.

— Убирайтесь, — пробормотала она, вся дрожа.

Сочувствие, которое питал к ней Дункан, улетучилось быстрее, чем птичка, вылетающая из запертой клетки. Он сумел совладать с собой только благодаря силе воли. С напускной небрежностью он нагнулся, поднял дьявольское приспособление и повесил его на стену, затем свернул и повесил рядом хлыст.