Поругание прекрасной страны - Александр Корделл Страница 37
Поругание прекрасной страны - Александр Корделл читать онлайн бесплатно
— В «Королевский дуб» к Зефании Уильямсу?
— На собрание его, дурака, несет, — злобно говорю я.
— Вот увидишь, в конце концов все будут стоять за Хартию, — вспыхивает она. — Как ты ни расхваливай союзы и общества взаимопомощи, всех их там можно купить за кружку пива. Люди пойдут за идеалами, за Хартией. Высоко же взбирается мой милый!
— Только не туда, куда надо, — ворчу я, потому что она лучше ест, когда с ней споришь. — Этот ваш Зефания — настоящая свинья, да к тому же атеист и пропойца.
— Что он атеист, еще надо доказать, — сердито говорит она, — это все сплетни.
Морфид зачерпывает ложкой кашу, и я помогаю ей отправить ее в рот.
— Зефания — образованный человек, — бормочет, она, брызгая кашей, — даже молодой Бейли это признает. Если у нас будут такие предводители, а не нищий сброд или какие-нибудь часовщики, тогда, с Божьей помощью или без нее, мы добьемся от парламента четырех пунктов новой Хартии союза.
— Задолбила свои четыре пункта! Я и то в них ни черта не понимаю, как же в них разберутся массы?
И опять сую ей в рот ложку.
— Слушай, дурень, — говорит она. — Уильям Ловетт, организатор лондонского союза рабочих, составил требования к парламенту из четырех пунктов: право голоса каждому мужчине, тайное голосование, перевыборы парламента каждый год и право избирать представителей независимо от того, есть у них земля или нет. И когда народ получит все это, не будет больше нужды в союзах. Пусть король живет в простом доме, говорит Ричард, и долой дворцы. Долой герцогов и баронетов, графов и виконтов! Наше поколение призвано покончить с засильем аристократии. Простой народ поднимется к высотам свободы, тирания трона и церкви будет обращена в прах, счастье и равноправие будут уделом всех людей…
— Тише, Морфид, — говорю я.
— Господи! — шепчет она.
Я крепко обнимаю ее.
— Господи, — стонет она. — Одиноко мне без милого, Йестин. Ох, как одиноко…
Спускаюсь вниз с миской.
— Слава тебе Господи, — говорит мать.
— Дочиста, — говорит отец.
— Вот у Йестина она ест, а у меня ложки не проглотит, — говорит Эдвина. — Почему бы это?
Полусумасшедшая, теша себя сказками, Морфид жила, хотя все в ней умерло.
На третий месяц после смерти Ричарда она стала раздаваться в талии и по утрам ее тошнило — она была беременна.
Страшная вещь сплетня.
Те, что живут в грязи, всегда первые готовы замарать других.
Вроде миссис Пантридж и миссис Фирниг и еще кое-кого.
Засунув руки глубоко в карманы, иду, посвистывая, домой после смены на Гарндирусе. Но для миссис Пантридж и миссис Фирниг я интереснее носилок с обожженным. Чешут языки, волосы растрепаны, лица почернели от злости. Стоят, опершись грудями о калитки, сами грязные, и на уме и на языке у них одна грязь; точь-в-точь пара индюшек с такими же противными голосами.
— Тише, миссис Пантридж, вон идет ее брат.
— Чего там тише, миссис Фирниг. И еще раз скажу — срам да и только, пусть передаст своей родне.
— Не иначе, как это Йоло Милк поработал. Я два раза видела на Койти, как он задирал ей юбку.
— Только не в последнее время. Поверьте уж мне, это дело Беннета.
— Тише же! Йестин идет!
— Э, да и он не лучше, я вам скажу. Мортимеры, они все до этого охочи.
Свищу громче, проходя мимо них.
— Добрый вечер, Йестин Мортимер, — говорят обе хором и кланяются. Ишь какие вежливые, развесили слюнявые губы.
— Добрый вечер, миссис Пантридж. Как детишки, здоровы?
— Здоровы, здоровы. А как твоя матушка?
— Живет не тужит. А как поживает Диг Шон, миссис Фирниг? Все так же наливает брюхо за счет общества взаимопомощи?
Они ошарашенно молчат.
Добиваю отступающего противника.
— А как поживает ваш муж, миссис Пантридж? Здоров, надеюсь?
Наплодила восемь человек, и скоро, видно, будет десять — у фартука еле тесемки сходятся, — и ни один не может похвастаться законным папашей.
Начал я неплохо, но под конец они меня заклевали.
— Всегда есть такие, которым еще хуже, чем тебе, — сказала Морфид. — Вот как миссис Гволтер и Уилли.
Я видел, как Гволтера обожгло чугуном. Так же, как Уилла Тафарна, только хуже.
Во Второй печи пора было пробивать летку, когда управляющий привел трех гостей — англичан. Приехали, видно, поохотиться — как раз был август; с виду лихие охотники, а сердца у них, как потом оказалось, были овечьи.
В тот день все как будто нарочно сложилось против Гволтера. Управляющий потребовал, чтобы летку пробили при гостях, а Афель Хьюз, который работал на этой печи, был в это время с хозяином в городе. Десятник Идрис укладывал новую вагонеточную колею за каменоломней, а Уилл Бланавон, который знал Вторую печь как свои пять пальцев, ушел в Абергавенни за инструментами.
— Давай, давай, вскрой-ка ее, — сказал управляющий.
Это была преподлая печь. Чугун она давала хороший, но очень уж была норовистая и вечно выбивала летку, и поэтому Афель вставлял туда для крепости обмазанный глиной камень. Но об этом знал только один Афель.
— Да пошли ты его к чертовой матери, — шепнул Гволтеру мой отец. — Дай мне лом хоть в сто футов длиной, я бы за нее не взялся, раз не знаю ее повадок.
Но Гволтер только усмехнулся — такой уж он был, — взял лом, наклонился и вышиб камень. В лицо ему ударила струя раскаленного добела чугуна; он дико закричал и упал, а чугун залил ему грудь и зажег одежду. Когда его оттащили в сторону, он откусил концы пальцев и умер. На пригорочке выложили четыре тела — Гволтера и франтов-англичан. И когда тем троим стали брызгать в лицо водой, чтобы привести их в чувство, Гволтера тоже взбрызнули, хотя у него и лица-то не было. Ирландцы аж за животы схватились от смеха.
— Слава Богу, он не мучился, — говорит Морфид.
Мы оба помолчали, думая о Гволтерах.
— Ты скоро скажешь отцу? — спросил я.
— Про ребенка? Это его убьет.
— Все равно ему рано или поздно придется узнать. Если ему не скажет мать или соседи, так он сам увидит.
Она стояла у окна, глядя на гору.
— Не беспокойся, — сказала она. — Скоро я отсюда уеду.
— Куда?
— Может быть, в Лондон.
— Если верить Ловетту, там и без тебя все голодают.
— Одним больше, одним меньше — какая разница? Если ты думаешь, что я останусь здесь на потеху дьяконам, ты ошибаешься. Это будет сын Ричарда, и я его выращу как сына Ричарда. Я себя продам, чтобы его вырастить, потому что в нем будет та же сила, что была в его отце, и потому что он поведет за собой людей своего поколения, как его отец повел людей своего.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments