Мелодия души - Мэри Бэлоу Страница 37

– У нас все получится! Скажи мне «да» и поцелуй меня, Мардж. Безотлагательно.

* * *

У Эмили никогда не было желания поехать в Лондон, чтобы войти в высшее общество. Она могла бы отправиться туда с Люком и Анной, которые время от времени там бывали, но ее страшило, что пришлось бы расстаться с деревней, наряжаться, изо дня в день вести себя, как подобает леди, и находиться в обществе людей, которые смотрели бы на нее словно на какую-то диковинку. Прежде чем решиться всерьез принять ухаживания лорда Пауэлла, она убедилась в том, что он предпочитает жить в своем поместье. Выбирая для нее женихов, Люк принимал это во внимание.

И вот она оказалась в Лондоне, готовясь выезжать в свет с тетей Марджори, отдала себя в руки портних и ездила по магазинам, покупая туфельки, шляпки, веера и множество других приятных пустяков. Лондонский сезон был в разгаре, и она знала, что им придется ежедневно присутствовать на великосветских увеселениях. Это была безумная затея.

Она пребывала в странном волнении. Все тщательно спланированное будущее было перечеркнуто ее глупым поступком у водопада. Казалось бы, неизбежных последствий этого поступка удалось избежать, когда она наотрез отказалась выйти замуж за Эшли. Из-под узды, которую семья готовилась накинуть на нее, удалось вырваться, и ей не пришлось ехать ни к Виктору, ни к Шарлотте.

Она почувствовала себя невероятно свободной. Перед ней открывался весь мир, вся жизнь была впереди. Ей казалось, что за свои двадцать два года она еще не жила и только теперь наконец получила возможность сделать это.

Она не будет далеко загадывать. Сезон рано или поздно закончится, и в конце концов она вновь окажется в зависимости от семьи и ей даже не позволят самой решать, как жить дальше. Ей не хотелось думать об этом. Она приехала в Лондон без намерения найти себе мужа, хотя знала, что леди Стерн лелеет такие надежды. Она никогда не выйдет замуж. Отчасти потому, что уже не была девственницей. Но главным образом потому, что не имела такого желания. Однажды она уже отдалась Эшли и больше никогда не отдаст себя.

Сама мысль, что она не ищет мужа, вселяла в нее чувство свободы и радостного волнения. Она приехала с единственной целью развлечься и наслаждалась каждой минутой недели, которой леди Стерн отвела на подготовку.

Эмили хотелось преобразиться, хотелось стать как можно наряднее и красивее. Хорошо бы забыть и о глухоте, и о своей непохожести на других, о чувстве вины и о том, какую неразбериху внесла она в свою жизнь.

* * *

– Позволь взглянуть на тебя, – сказала леди Стерн, когда Эмили вошла в гостиную. Она всплеснула руками. – Я еще на балу у Харндонов заметила, что ты настоящая красавица. Но сейчас ты стала в десять раз красивее. Ты согласен, Тео?

– Черт побери, – заявил лорд Куинн, – сегодня я лопну от гордости, сопровождая двух самых прекрасных леди!

Эмили медленно повернулась, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Они собирались сегодня на бал, который давали на Беркли-сквер. Было безумием выбрать для первого появления в свете именно бал, поскольку она не могла ни слышать музыки, ни танцевать (она старалась не вспоминать о том единственном случае, когда по собственной глупости попыталась танцевать). Тем не менее когда леди Стерн, протягивая ей приглашение на бал, сказала, что считает это идеальным случаем для дебюта, Эмили с готовностью согласилась.

Для бала было выбрано голубое платье, облегающее фигуру спереди и свободное сзади, с декольте, отделанным затейливым рюшем. Нижняя юбка – тоже голубая, но более темного оттенка – была натянута на большой кринолин и отделана множеством оборок и складочек. Корсаж по последней моде украсили бантиками, а грудь и манжеты – кружевами. Волосы были высоко зачесаны спереди, а на затылке завиты в локоны, уложенные в замысловатую прическу. Эмили впервые в жизни чуть подрумянила щеки и подкрасила ресницы. И, отдавая дань моде, налепила на одну щеку маленькую черную мушку в форме сердечка.

Раскрыв серебристый шелковый веер, она чуть прикрыла им лицо, одними глазами улыбаясь под ним тете Марджори и лорду Куинну.

– Боже мой, дитя мое, – отметила леди Стерн, – эти глаза – смертоносное оружие.

– Черт побери, – признал лорд Куинн, – сегодня ни одному из джентльменов не избежать сердечной раны. – Ну, леди, вперед! – воскликнул он, с элегантным поклоном предлагая каждой из них руку.

По правде говоря, когда полчаса спустя их экипаж остановился перед домом на Беркли-сквер, Эмили поняла, что все будет не так легко и просто. От волнения и страха у нее гулко колотилось сердце. Сможет ли она войти в бальный зал, полный незнакомых людей? Но отступать было поздно.

Она оглядывалась вокруг широко раскрытыми глазами, медленно идя по лестнице под руку с лордом Куинном в бальный зал и приближаясь к встречающим гостей хозяевам дома. До сих пор она считала, что более многолюдного и блестящего бала, чем в Боудене, не бывает. Но здесь было такое скопление людей, что, казалось, места для танцев не осталось. Люди стояли группами, разговаривая между собой, парами прогуливались по краю узкого пространства, оставленного для танцев; некоторые – преимущественно джентльмены – стояли поодиночке, оглядывая толпу гостей. У нее даже голова закружилась. И стало страшно. Нет, эта затея была настоящим безумием!

Вскоре возле них собрались люди: дамы подходили приветствовать леди Стерн, джентльмены – пожелать приятного вечера лорду Куинну. Некоторые джентльмены подходили специально для того, чтобы их представили ей. Эмили сначала удивило такое внимание, но она подумала, что, очевидно, леди Стерн и лорд Куинн заблаговременно позаботились о том, чтобы обеспечить ее партнерами. Пусть даже не для танцев, а хотя бы для того, чтобы было с кем пройтись. Ни один из этих джентльменов, казалось, не был удивлен, что она не говорит, а сказанное понимает, только когда видит губы и читает по ним.

Эмили улыбалась и кивала, в соответствующих местах качала головой и даже смеялась. В зале стало жарко, и она раскрыла веер, улыбаясь и поглядывая поверх него. Когда к лорду Куинну подошел молодой джентльмен, который, будучи представлен ей, удивился ее недугу, она поняла, что привлекла наконец внимание человека, который не был обо всем предупрежден заранее. Она одарила его особенно милой улыбкой.

Виконт Бердетт, пригласивший Эмили на первый танец, взял ее за руку и повел к софе, с которой только что поднялась пара, намеренная присоединиться к танцующим.

Так было положено начало странному, сумасшедшему вечеру, который прошел как в бреду. Софа стала местом, с которого она повелевала своей свитой, как выразился лорд Куинн, когда они сидели в экипаже, возвращаясь домой после бала. Она не вполне понимала, чем привлекла такое внимание, но джентльмены сидели рядом, стояли позади нее или по бокам. Все они были представлены ей либо тетей Марджори, либо лордом Куинном.

Джентльмены разговаривали друг с другом, иногда обращались к ней, стараясь четко произносить слова, и она смеялась, глядя, как старательно они это делают. Их удивляло, как она в нужных местах кивает или качает головой, и они радовались, что она их понимает. Но ей было все равно. Они сами забавляли ее. Она была счастлива и радовалась жизни.