Романс о розе - Джулия Берд Страница 37

– Мое почтение, малютка!

Ахнув, она подпрыгнула от неожиданности. Потом залилась ярким румянцем и прижалась спиной к стене. Она чувствовала себя разоблаченной, словно Дрейку снился такой же сон и теперь он знал, какая она распущенная.

Черт бы побрал его красоту… его мужественность! Сейчас на нем были только туго обтягивающие ноги трико и пышная белая рубашка. Он сидел на перилах, непринужденно свесив ноги. Закатанные рукава рубашки обнажали его мускулистые руки. В одной руке он держал подсвечник, и золотистый свет освещал его лицо. Но вместо обычной усмешки на нем отражалось сейчас крайнее удивление. Лицо его сегодня было изможденным, и Розалинде вдруг захотелось коснуться его, разгладить морщинки усталости, ощутить его великодушие. Ее сон открыл ей глаза на его доброту, как и на проснувшееся в ней желание любви. Ей уже недостаточно было ощущать себя хозяйкой собственной судьбы; теперь ей хотелось разделить свою судьбу с другим человеком.

– Я так и знал, что найду тебя здесь, ~ сказал Дрейк, и на его лице тут же появилась привычная дразнящая усмешка.

– Прости, Дрейк.

– За что?

– За…

Дрейк тотчас склонил голову набок, ожидая ответа. Он всегда так внимательно слушал ее, как никто другой, даже когда она метала громы и молнии. Многие ли мужчины способны на такое?

Благодарная, покорная, она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. И вот они уже тихо катятся по щекам.

– Розалинда, ты плачешь?

– Нет, – сухо ответила она, – просто у меня из глаз идет дождь.

– Если тебе так недостает туалета, можешь забрать его себе. Я просто буду писать в окно.

Она засмеялась и слизнула соленую каплю, упавшую ей на губы.

– Разве можно так разговаривать с леди!

– Ты вовсе не леди, ты просто Роз. Не бойся, ночной горшок меня вполне устроит.

Она снова засмеялась и шмыгнула носом, когда слезы вновь подступили к ее глазам Дрейк спрыгнул с перил и вытащил из кармана носовой платок.

– Надеюсь, моя шутка тебе понравилась.

– Ужасная шутка, – сказала Розалинда, и по ее правой щеке скатилась слеза.

Он поднял платок, чтобы промокнуть слезу, потом вдруг опустил руку, нагнулся и прижался к ее щеке губами. Что он делает? Целует ее? Нет, он собирает губами слезы!

Розалинда судорожно вздохнула, потрясенная его невероятной нежностью.

– Пожалуйста, не плачь, – прошептал он и прижался губами к ее губам в долгом и нежном поцелуе.

Розалинда замерла, окаменела, только губы ее полыхали огнем. Он все сказал ей без слов: «Ты мне дорога, все прощено и забыто».

Она не шевельнулась даже после того, как он отстранился.

– Розалинда, ты жива?

Она открыла глаза, поморгала и как будто оттаяла. И наконец, собравшись с силами, она призналась:

– Я была не права, разделив дом.

– Да, не права. Но я бы снова согласился на это, лишь бы опять увидеть тебя такой, как сейчас.

– Как, вам тоже не спится? – При звуке голоса, донесшегося снизу, Дрейк с Розалиндой разом перегнулись через перила балкона.

– Господин Шекспир, – отозвался Дрейк, – вы пришли как раз вовремя. Почему вы на ногах в такой час?

– Сочиняю, то есть пытаюсь. Я сидел на террасе и писал. Что еще можно делать, когда не спится? – Он стал подниматься по лестнице.

– Уилл, а что вы пишете? – спросила Розалинда, подавив смущение оттого, что Шекспир мог увидеть, как она целовалась с Дрейком.

– По правде говоря, Розалинда, я и сам не знаю.

– Сонет?

Подойдя к ним, Шекспир взглянул на листок бумаги в своей руке.

– Нет, похоже, это начало новой пьесы. Замысла пока нет, но отдельные фразы уже появляются в моей голове. Я волен отложить ее на несколько лет или вообще выбросить. Все зависит от настроения.

– Вы не почитаете ее нам?

– Да здесь всего несколько строчек!

– Не имеет значения.

Он пожал плечами и прищурился, разбирая написанное при свете луны.

– Милосердие не дается через силу. Оно снисходит, как мягкий дождь с небес на землю…

Розалинда почувствовала, как по ее рукам побежали мурашки, а сердце радостно затрепетало.

– Оно дважды благословенно: благословен дающий, и благословен берущий…

И тут Дрейк мягко сжал ее руку. А она не отстранилась. Первый раз в жизни она не отняла руки.

Утром Розалинда почувствовала, что после ночных бдений у нее нет сил заниматься чем-то серьезным. Намереваясь поработать в саду в ожидании ответа на просьбу получить аудиенцию у королевы, она в конце концов отдала соответствующее распоряжение садовникам и решила отдохнуть на каменной скамье под шпалерами с розами. Именно здесь ей нравилось читать и творить.

Опершись на изогнутую спинку скамьи, Розалинда увлеченно перелистывала страницу за страницей одного из своих любимых средневековых романов, как вдруг услышала жужжание пчелы. Глядя на пчелку, перелетающую с цветка на цветок, она принялась размышлять о тех удивительных переменах, которые происходили с ней в последние дни. Во-первых, ее самая последняя пьеса, пока еще без названия, на глазах превращалась в нечто совершенно противоположное ее желаниям, а именно в комедию. Во-вторых, их отношения с Дрейком стали спокойнее, и она опять почувствовала себя в безопасности, хотя его поцелуй прошлой ночью привел ее в трепет Она и не представляла, что он способен на такую нежность. Возможно, она его недооценивает?

Стало ясно, что она почти не знает Дрейка, и ей вдруг захотелось узнать про него все-все. О чем он думает, чего хочет, какую жизнь для себя готовит, соответствует ли эта жизнь его способностям, понимает ли он до конца, какой незаурядной судьбы заслуживает. Может, и не понимает. Ведь он все же мужчина.

Розалинда была убеждена, что мозг мужчины меньше, чем мозг женщины. Она прочитала об этом в брошюре некой мадам де Горре дель Санчо. По слухам, испанская еврейка, обученная персидским алхимиком, изучала этот вопрос, производя анатомические вскрытия трупов, и пришла к выводу: мужчины – менее развитый пол. Нет необходимости говорить, что испанская дама не появлялась на публике, а не то ее вполне могли бы четвертовать – если не за то, что она испанская еврейка, то за неприкрытое оскорбление мужского рода.

Размышляя над этой захватывающей теорией, Розалинда устремила взгляд в пространство и вдруг увидела Дрейка. Он шел к ней!

Помимо кожаного жилета и сапог из оленьей кожи, она заметила еще и два пистолета. Хорошенько рассмотрев возмутителя спокойствия, Розалинда тут же забыла о размере его мозга. При такой мужественности это совершенно не имело значения.