Синдром Фауста - Джоэль Данн Страница 37

Селеста словно угадала мои мысли. Изобразив на лице сморщенную улыбку, она тут же напомнила мне, с кем я разговариваю.

– Единственная проблема – у меня экзамены в колледже. Я делаю вторую степень по организации медицины.

Я кивнула, как бы принимая во внимание полученную информацию. Она хотела таким образом не только повысить свой статус в моих глазах, но и заставить меня первой выйти из укрытия с белым флагом. Но я не позволила ей этого сделать, ответив на ее демарш долгим молчанием.

– Конечно, он не хотел этого, – вынуждена была она продолжить. – Но это мое собственное решение. Мне – вот-вот тридцать шесть. И это – последняя моя возможность.

– Вы правы, – сказала я. – На вашем месте я сделала бы то же самое.

Она посмотрела на меня, как экзаменатор, услышавший слишком хороший ответ от плохого ученика: а не припрятал ли тот шпаргалку?

– Спасибо! – возникла в уголках ее рта высокомерная улыбка.

Но я продолжила в полном соответствии с выбранной для себя к этому случаю ролью:

– И какова же была его реакция?

Селеста усмехнулась:

– Он еще не знает…

Я невольно вздрогнула: ситуация обещала стать неуправляемой. Рискованная же ты баба, подумала я. Ну и ну!

– И сколько же уже прошло времени?

Она чуть скривилась:

– Два месяца.

В душе я ей вполне искренне, по-женски, сочувствовала. Селеста пригубила бокал с джином и сделала вид, что слегка отпила. Но меня не обманешь: игра! Поняла, что я представила себя на ее месте.

– Вы собираетесь ему об этом сказать?

Она кивнула, чуть прикрыв от досады глаза. Видно, сама мысль об этом давалась ей нелегко.

– Но хочу, чтобы сказали ему об этом вы…

– Я?! – вырвался у меня возглас удивления. – Но почему – я?

– Мне будет легче защищаться, чем нападать, – прозвучало в ответ.

Ну и цинизм! «Легче защищаться, чем нападать»… Я даже не знала, как и что ей ответить. Боевой бабец, надо вам сказать! Чарли еще знать не знает, что в его голубятне свил себе гнездо коршун.

Но если честно, я вдруг ощутила странное удовлетворение. Больше того – что-то вроде мгновенного торжества. Месть и злорадство – чувства, конечно, низменные, но поделать с собой ничего не могла. Наконец-то этот наглец будет посрамлен – колоколом било у меня в голове. Унижен и растоптан! Только представить себе: Чарли Стронг, старый сноб и гордец, – с детской коляской. «Какой прелестный у вас внучок, доктор Стронг!» – «Нет, это – мой сын!»

– Вы думаете, это что-то изменит? – собралась я с мыслями, чтобы ответить.

– Нет, – вздернула она брови кверху и снова отпила глоток джина. – Просто мне не хочется звонить ему по этому поводу.

– Но что вы собираетесь делать сами потом?

– Растить ребенка сама, Абби! – В ее словах прозвучал вызов.

Словно она говорила не со мной, а с ним. Но я понимала: она просто готовит себя к этому разговору.

– А если…

– А если – что?

Я была уверена, что все это неспроста: она пыталась использовать ситуацию лишь для одной цели – возвыситься самой в собственных глазах и унизить меня в моих. Ведь я всегда была зависима от Руди и много лет подряд не работала. Меня это разозлило.

– А если он откажется помогать?

Она расхохоталась, словно заранее знала, что я скажу, и уже обдумала ответ:

– Чарльз Стронг может быть спокоен: я не собираюсь просить у него ни цента. И не хочу, чтобы он мне помогал. Это мой ребенок, а не его. Если надо будет, я скажу, что он вообще не от него.

– Что ж, – посмотрела я на нее внимательно, – вы – смелая женщина.

Селеста сидела в кресле, положив одну ногу на другую.

– Как вы думаете: как он к этому отнесется?

Все-таки не выдержала. Выдала себя с головой.

Впрочем, вполне естественно: ей хочется предупредить возможный поворот событий. В любом случае, она будет знать, как себя вести.

– Вы имеете в виду, какова будет его первая реакция или?..

По выражению ее лица я поняла, что она все-таки пожалела о заданном вопросе. Видимо, решила, что мы с ней не настолько близки, а сомнения – всегда признак слабости.

– Впрочем, это мне тоже безразлично, – пожала она плечами. – Насчет квартиры я уже побеспокоилась. Что же касается работы, оставаться у него в роли секретарши и помощницы я не намерена.

«Предусмотрительная натура», – заставила я себя не ухмыльнуться.

– Конечно, если моя просьба в какой-то степени вас стеснит… Или поставит в неловкое положение…

Я посмотрела не нее долгим взглядом и слегка вздернула брови?

– Что вы, что вы?! Когда вы хотите чтобы я это сделала?

Она ответила, не задумываясь:

– В ближайшие дни. Я вам позвоню, ладно?

– Да-да, пожалуйста, – ответила я. – Чтобы я сделала это в удобный для вас момент.

Она откинулась на спинку стула:

– Что-нибудь известно о Руди?

У меня от злости окаменело лицо: еще одно доказательство ее переходящей все границы бестактности. Уж дурой она никогда не была…

– Нет, – развела я руками, – пока он молчит. Если ему что-то понадобится, он свяжется…

– У Чарли от него тоже вестей не густо. Недавно позвонил, кажется, из Нью-Йорка.

Селеста встала, чуть отодвинув ногой журнальный столик. Бокалы на нем дрогнули, но не издали ни звука.

– Я должна попросить у вас прощения за вторжение, – неожиданно услышала я. – Просто я подумала, что никто лучше вас и Руди Чарли не знает.

Хотела ли, вспомнив о Руди, она уколоть меня или нет – не знаю. Попрощались мы с ней довольно сдержанно.

– Жду вашего звонка, – кинула я ей в спину.

Она не оглянулась.

Только позже, вспоминая в деталях весь разговор – все, что было сказано и чего не было, – я догадалась о настоящей причине ее визита. Селеста хотела унизить Чарли, но сделать это так, чтобы он как можно болезненней ощутил удар по своему самолюбию. Если она все же догадывалась о нашем давнем с ним романе и о том, что я сама его бросила, унижение этого шовиниста должно было быть двойным: старый и никому не нужный гордец и Казанова получил еще от одной бабы вторую оглушительную оплеуху.

Впервые за всю мою жизнь я испытывал освобождающее, необыкновенное чувство. Слово «Я», еще недавно вызывавшее во мне смутные колебания, вдруг обрело совершенно иной смысл и значение. Новое «Я» уже не получало советов, а давало их. Не соглашалось, а выговаривало. Не сомневалось, а решало и требовало. Именно «Я». Не ты не она, не мы, не вы, не он – «Я». Только «Я»…