Вся ночь впереди - Тереза Вейр Страница 37

– Не смей упоминать ее имени!

Ага! Кажется, она попала в цель.

– Молли, Молли, Молли! – закричала довольная Габриэль и захлопала в ладоши. – Наш миляга Марк тащится от Молли.

Марк вспыхнул, как маков цвет.

Оказывается, он и вправду от нее тащится. А ведь она брякнула первое имя, что ей пришло в голову. Габриэль запрокинула голову и залилась смехом. Она была рада, что ей удалось поддеть Марка.

– Молли, Молли, Молли!

– Заткнись!

– А если не заткнусь? Что ты мне сделаешь?

– Остановлю машину у обочины и дам тебе хорошего пинка.

Но что он нашел в жене Остина? Она такая скучная… Габриэль никак не могла этого понять. Странный все-таки парень этот Марк. И зануда порядочный: «намажься кремом», «надень очки», «пристегни ремень безопасности», «у нас пиво не пьют» – тьфу!

Она расстегнула ремень безопасности.

Сняла солнечные очки.

Потом расстегнула кожаный поясок, которым перетянула кофточку в талии, и стащила кофточку через голову.

Держа ее в руке, Габриэль стала размахивать ею, как боевым знаменем. Складки трепетали на ветру, еще больше увеличивая сходство с флагом.

– Немедленно надень блузку!

Она отрицательно покачала головой, а потом разжала пальцы и отпустила блузку.

– Если ты думаешь, что я за ней вернусь, то сильно ошибаешься, – рявкнул Марк.

Габриэль равнодушно пожала плечами, завела руки за спину и расстегнула черный кружевной бюстгальтер. Затем сняла его и выставила груди на всеобщее обозрение. Ухватившись за верхний край ветрового стекла и приподнявшись на сиденье, она примотала бюстгальтер к верхушке антенны.

Мимо промчался джип. Сидевший в нем джентльмен в восторге давил на клаксон. Габриэль расхохоталась и послала ему воздушный поцелуй.

Марк схватил ее за руку и потянул вниз с такой силой, что Габриэль упала на подушки сиденья. Слазив в «бардачок», он вытащил оттуда не особенно чистое полотенце и швырнул его своей спутнице.

– Прикройся.

– Только посмотри, что я наделала по твоей милости.

Она указала на рассыпавшиеся по полу машины изуродованные белые цветы.

– Это ты виновата. Ты села на них, когда мы уезжали из бара.

Габриэль запрокинула голову и выставила вперед груди.

– Говорю же тебе – прикройся.

– Я хочу загорать.

Она опустила глаза и посмотрела на свои полные, с темными пятнами сосков груди. Многие стриптизерши делали операции по увеличению грудей, но у нее они были большие от природы. К чему скрывать? Она всегда гордилась своим бюстом.

Подняв с пола раздавленный цветок, Габриэль принялась обрывать с него лепестки и украшать ими свой коричневый сосок.

– Тебе нравятся мои груди? – спросила она Марка, выпячивая губы, как маленькая девочка. – Скажи, что нравятся, и тогда я прикроюсь.

Марк в сердцах хлопнул ладонью по рулю.

– У тебя красивые груди. – Он бросил мимолетный взгляд в ее сторону, сглотнул и снова сконцентрировал внимание на дороге. – У тебя красивое тело, но я парень консервативный и не привык разъезжать с полуголыми женщинами. Поэтому еще раз тебя прошу – спрячь свои прелести.

Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на дорогу. Проехал немного – и опять посмотрел.

Габриэль опустила голову и лукаво улыбнулась уголками рта. Все-таки ее прелести произвели на Марка впечатление. Отчасти примирившись с ним по этой причине, она приподнялась на сиденье, сорвала с антенны бюстгальтер и надела его. Потом завернулась в полотенце и откинулась на подушки.

Когда Марк остановил машину у дверей дома Габриэль, она спала мертвым сном. Марк потрепал ее по плечу. Она на мгновение приподняла веки, но тут же снова их опустила. Марк проверил ей пульс: сердце билось ровно и размеренно. Неожиданно Марку пришло на ум, что Джимми Хендрикс и Дженнис Джоплин, выпив лишку, умерли во сне, захлебнувшись собственной блевотиной.

Нет, он не мог бросить Габриэль в таком состоянии на произвол судьбы.

Конечно, сидеть всю ночь в ее квартире радости мало, но если он высадит ее сейчас из машины и вернется к себе, то ему придется до утра задаваться вопросом: не случилось ли с ней чего дурного?

Ему понадобилось не меньше десяти минут, чтобы довести Габриэль до дверей ее квартиры. Еще пять минут он потратил на то, чтобы втащить ее в спальню. По пути в спальню полотенце, которым она прикрывалась, упало. Покачиваясь на нетвердых ногах, Габриэль стояла посреди комнаты в юбке и кружевном бюстгальтере и повторяла:

– Сделай меня, Марк, сделай. Очень тебя прошу.

Боже, ну и денек выдался!

– Ложись спать, – устало попросил он.

– Н-не хочу-у-у…

Она попыталась было обхватить его руками за шею и поцеловать. Марк мягко, но решительно отвел от себя ее руки, после чего стал подталкивать к кровати.

– Иди спать, – упрямо повторил он.

Она посмотрела на него мутными, с потеками туши глазами и заплетающимся языком произнесла:

– Я тебя ненавижу.

– Я тебя прощаю.

Выражение ее лица непрерывно менялось. Исказившие ее черты ненависть и злоба уступили место выражению глубокой печали.

– Почему я тебе не нравлюсь?

– Ты мне нравишься.

– Неправда. Ты меня ненавидишь.

Марк запротестовал, но не слишком активно:

– Тебе показалось…

Габриэль заплакала. Из ее груди вырывались тихие сдавленные рыдания. Голову она опустила, поэтому он не видел ее лица.

Марк усадил ее на кровать, обнял за плечи и, словно малого ребенка, стал ее укачивать.

– Знаешь что? – спросила она прерывающимся от рыданий голосом.

– Что?

– Больше всех я ненавижу себя.

Пятнадцатое июля. День рождения Остина.

«Это не день рождения, а фарс, – подумал Остин. – И самое главное, что и я, и Молли об этом знаем».

Он сидел на кухне, опираясь на новую трость из черного дерева. Эми говорила, что трость придает ему солидность. Остину очень хотелось в это верить, но как-то не получалось.

Они с Молли вернулись из очередного похода к доктору, после чего Молли занялась тортом. Это был праздничный торт – в честь его дня рождения. По нынешним временам – редкость! С тех пор как Эми от них съехала, дни рождения они не праздновали.