Вихрь любви - Мейр Ансворт Страница 37

Гриффит тяжко вздохнул и больше не произнес ни слова, пока они не приехали.

Сестра Мейсон открыла им дверь, и Нона провела отца наверх. Она успела заметить, как глаза матери загорелись, словно кто-то изнутри зажег в них факелы. Она увидела, как мать протянула руки к мужу, и рубиновое кольцо, попавшее в луч света, сверкнуло каким-то неземным блеском. Нона услышала, как отец прошептал:

— Моя любимая… дорогая… любимая…

Поняв, что вторгается в чужую жизнь, Нона тихо прикрыла дверь и бесшумно спустилась вниз.

По мере того как в парках и скверах листья платанов один за другим падали на землю, миссис Талларн становилась все слабее и слабее. Однажды утром, когда муж и дочь, пришли навестить ее, их встретила сестра Мейсон. Она отвела Нону в сторону:

— Миссис Талларн хочет видеть вас… одну. Пожалуйста, поднимитесь первой.

Голова больной беспокойно двигалась по подушке.

— Нона, доченька, пообещай мне: все мои вещи… полные сундуки, белье, одежду… фарфор… Сожги все… каждую вещь кроме кольца, оно должно остаться у тебя…

— Сжечь их! — воскликнула Нона, но тут же вспомнила рассказы Бенджи. Он говорил ей о том же самом.

— Да… сожги. Когда цыган умирает… все, его вещи должны превратиться в прах, в пепел, а то, что не горит, — уничтожено или утоплено в реке…

— Ах, мамочка! Мамочка! — Нона положила голову на подушку, рядом с головой матери, и прижалась к ней щекой. — Прошу тебя, не говори о смерти!

Глаза матери были закрыты. Вдруг они широко распахнулись, с удивлением оглядывая комнату. Мать искала глазами цыганский табор и мыслями возвращалась туда, желая встретить смерть не в городе, а на вольном просторе, где не было никаких стен. Нона быстро поцеловала мать и побежала за отцом.

Так она в последний раз видела мать живой. Услышав страдальческий, громкий крик отца, Нона поняла, что Фенелла Талларн, танцем проложившая свой трагический путь к сердцу молодого валлийского фермера, скончалась.

Дни между смертью и похоронами миссис Талларн пролетели быстро, Гриффит Талларн переносил свое горе сдержанно и с достоинством. Однажды вечером миссис Херриард пригласила его на ужин. Следующим утром, во время прогулки по парку, отец сказал Ноне:

— Вчера вечером я разговаривал с миссис Херриард. Она рассказала, что предложила тебе работу компаньонки у одной пожилой леди, а ты ответила ей, что хочешь выступать на сцене. Ты действительно хочешь этого, Нона? Хочешь жить в Лондоне и сама зарабатывать себе на жизнь? — В голосе отца звучала тревога.

— А что мне остается делать, отец?

— Можешь вернуться домой, в Пенгорран.

— Домой? В Пенгорран? — взволнованно переспросила она.

— Наверное, ты больше не считаешь его домом? Я выгнал тебя… так же… как выгнал твою мать. Я заслуживаю того, чтобы потерять вас обеих.

Нона взяла отца за руку.

— Она простила тебя. Если мне есть за что прощать тебя, я тоже прощаю!

Он печально посмотрел на нее:

— Всю свою ожесточенность из-за неудачного брака я выместил на тебе!

— Отец! — вздохнула она. — Пожалуйста, давай забудем о прошлом!

— Тогда поедем со мной… в Пенгорран… домой!

Трудно было не уступить этой мольбе. Хотя Нона и хорохорилась перед миссис Херриард, ей было страшновато одной оставаться в Лондоне. А что, если она не так уж блестяще играет на кроте? Что тогда? И всегда в глубине души она будет вспоминать то прекрасное утро, когда Джулиан с невысказанной любовью взглянул на нее… Она даже самой себе боялась признаться в чувстве, которое не имело права на существование! Не лучше ли вернуться в Пенгорран, забыть о Лондоне, забыть о Джулиане?

— Да, я поеду с тобой домой, — сказала Нона, довольная принятым решением, но грустя о разлуке с Джулианом.

— Теперь ты будешь хозяйкой дома, — заявил отец и вложил ей в руку пачку денег.

— Купи себе что-нибудь из одежды, какие-нибудь дамские побрякушки, которые вы, женщины, так любите!

Через несколько дней после похорон Нона открыла сундуки матери. Она рассматривала богатые шелковые платья, тонкое белье с монограммами, бесценный фарфор, старинную прекрасную скрипку из редкой породы дерева, на которой играла мать. Не удержавшись, она провела смычком по струнам, вслушиваясь в глухие звуки, эхом разлетевшиеся по дому. Неужели все это надо предать огню? Все, кроме кольца… Последнюю волю матери она выполнит! Нона сложила все вещи обратно в сундуки и распорядилась отвезти их на вокзал.

За день до их с отцом отъезда миссис Херриард предложила Ноне пройтись по магазинам. Они снова посетили Маршалла и Снелгроува, где Нона купила крепдешин, который ей так понравился, бархатные ленты и кружева.

— Ханна, наша домоправительница, сумеет сшить мне костюм, но я ума не приложу, куда я его надену, — вздохнула Нона, купившая еще и шляпку из тонкого тюля. — Это, конечно, ужасное мотовство, и я никогда не полюблю ее так, как люблю шляпку с вишенками!

Миссис Херриард вопросительно подняла брови, но Нона ничего не стала ей объяснять. Она с неприязнью оглядела свое темное платье, которое носила со дня похорон.

— Я не буду долго носить его, — заявила она миссис Херриард. — Уверена, маме не понравилось бы это. Цыгане считают, что слезы обжигают души умерших и тревожат их покой. Мне кажется, цыганские обычаи иногда бывают очень мудрыми!

— Возможно. — Миссис Херриард разгладила перчатки и с чуть заметной усмешкой взглянула на Нону.

Потом они пили чай в уютном ресторанчике с нежно-розовыми стенами и безупречно чистыми камчатными занавесками.

Миссис Херриард казалась не столь решительной, как обычно.

— Вы помирились с отцом, Нона? — наконец спросила она. — Вы будете счастливы дома?

Нона удивленно взглянула на нее:

— О да! Отец больше не ожесточен, но он печален и нуждается во мне. Мы будем утешать друг друга.

— Вы вероятно, выйдете замуж… за фермера?

Смуглые щеки Ноны залились румянцем.

— Не знаю. Прежде всего я должна быть дочерью фермера! А о замужестве… я не думала…

Она уставилась в тарелку, избегая проницательного взгляда миссис Херриард.

— Возможно, когда-нибудь вам захочется… навестить нас?

Нона подняла на нее глаза. На мгновение их взгляды встретились, и Нона поразилась, увидев сострадание на лице собеседницы.

— Очень любезно с вашей стороны! Возможно, когда-нибудь я приеду!

Миссис Херриард поправила шляпку, взяла зонтик, и они с Ноной вышли на освещенную осенним солнцем улицу.

Вернувшись на Харли-стрит, Нона поднялась наверх, чтобы уложить чемоданы. Она остановилась на лестничной площадке и взглянула на ступеньки, ведущие в кабинет Джулиана. Он говорил, что когда-то это была его классная комната. Держась рукой за перила, она внимательно прислушалась. Нона знала, что Джулиана сейчас нет дома. Разумеется, не будет ничего плохого, если она просто заглянет туда, посмотрит, где он работает, чтобы запечатлеть в памяти окружающую его обстановку. Подхватив юбки, она быстро взбежала по ступенькам.