Путь страсти - Дженнифер Эшли Страница 38

Она выбралась из «мустанга» с таким независимым видом, что у него слова застряли в горле. Эта женщина сведет его с ума, с бессильной яростью чертыхнулся Шон.

Войдя в гостиную, он демонстративно встал у нее за спиной. Андреа это не понравилось. Однако бедняге Шону пришлось куда хуже. Вдыхая ее запах, он корчился, как на медленном огне, ярость и желание ударили ему в голову, сводя с ума. Шон скрипнул зубами. Он уехал из города, теша себя мыслью, что ей ничто не угрожает, а, вернувшись, обнаружил, что его собственный отец позволил ей уехать из города оборотней, одной, без охраны. Шон едва не рехнулся от бешенства. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Лайам...

Шону стоило немалого труда взять себя в руки и сосредоточиться на рассказе Глории.

— Эти оборотни все трепались о том, как им, дескать, не нравится, что кое-кто из их сородичей последнее время путается с людьми, — говорила Глория. — Они твердили, что это, мол, не годится, потому как, по их словам, это делает нас слабыми. Интересно, не правда ли?

— Я тоже это слышала. — Андреа стояла так близко от Шона, что он мог бы обнять ее. — Я-то сначала подумала, что это они о той стрельбе, но тут они как раз принялись обсуждать эти два случая. Сказали, что это, мол, здорово. Потому что благодаря подобным случаям людей и оборотней будет вновь разделять пропасть — как, собственно, и должно быть.

— Оборотни из северного Остина? — угрюмо поинтересовался Лайам.

— Не только, — вздохнула Глория. — Из северного Остина, из-под Льяно, да и из нашего города оборотней тоже.

— Ублюдки! — прорычал Коннор. — Оборотни нашего города обязаны хранить верность Лайаму!

Лайам, помрачнев, потер лоб.

— Проклятие... только этого нам не хватало.

— Это называется раскол, — хмуро бросил Дилан. — Оборотни из разных кланов и городов сбиваются в свою собственную стаю. Это были представители разных видов?

Глория покачала головой:

— Все до единого бастеты.

— Мерзавцы, — не утерпела Андреа.

Шону безумно хотелось прикоснуться к ней.

— Думаю, пришло время потолковать с этими бастетами. — Лайам обернулся к Шону, в его глазах вспыхнул гнев. — Как насчет небольшой драки, а, Шон?

— Угу, — с энтузиазмом закивал Коннор. — Вели Шону надрать им задницы! А я буду смотреть. Можно?

Но в этот момент Шон куда больше интересовался изгибом шеи Андреа. Закрыв глаза, он потянулся к ней, представляя, как уткнется носом ей за ухом, куснет ее, почувствует на губах аромат кожи...

Ни воцарившееся в комнате молчание, ни даже строгий взгляд старшего брата не смогли привести его в чувство. Вся семья прекрасно знала, что происходит, — из-за затянувшейся помолвки, считали они, Шон потерял последние мозги. Коннор с Лайамом даже бились об заклад, сколько времени пройдет прежде, чем Шон спятит окончательно.

Лайам, тяжело вздохнув, отвернулся.

— Отец?

Дилан пожал широченными плечами:

— Это тебе решать, сынок. Если дело дойдет до драки, я, конечно, поддержу тебя. Но первый шаг должен сделать ты.

Лайам и сам это понимал. Даже в своем нынешнем состоянии Шон догадывался, что брату это не слишком по душе. Лайама избрали вожаком не слишком давно — он так до сих пор и не привык, что отец подчиняется его решениям. Впрочем, Шон тоже это понимал; его собственный гнев на отца, который сегодня так подвел его, вдруг разом куда-то исчез. Он догадывался, какие адские муки испытывает отец. И искренне сочувствовал ему. Лишиться места вожака — жуткое дело.

Он знал, что когда-нибудь ему самому придется уступить свое место сыну. От мыслей о сыне, который у него когда-нибудь будет, Шон плавно перенесся к мыслям о будущей подруге. Об их будущей жизни с Андреа. Воровато оглянувшись, он запустил пальцы ей в волосы, коснулся шеи. Андреа вспыхнула, но не осмелилась шлепнуть его по руке.

Глория расхохоталась:

— Ну, теперь мне понятно, о чем думает Шон.

— Бедняга... он ничего не может с этим поделать. — Лайам понимающе подмигнул Ким. Он сам частенько ловил себя на том, что его руки сами собой тянутся к ней. — Уж я-то знаю, каково это. Ладно, Шон, проводи Андреа домой. А задницы этим бастетам надерем потом.

— Не нужно меня провожать, — упиралась Андреа. Не слушая ее, Шон отпер дверь, первым прошел в дом, чтобы проверить, все ли там безопасно, потом кивнул, приглашая ее войти.

В доме было пусто и тихо. Глория с Диланом остались у Морисси — Дилан пытался убедить Коннора, что Андреа не следует наказывать. Да, конечно, она провинилась, твердил он, и Глория тоже, но мудрый альфа может закрыть на это глаза — учитывая важность того, что им удалось узнать.

Андреа прямиком отправилась на кухню, собираясь первым делом сварить кофе. К вечеру еще сильнее похолодало — она продрогла, а что может быть лучше в такую погоду, чем чашка горячего кофе?

Шон молча избавился от меча, швырнув его в угол, он грохнул кулаком по барной стойке:

— Проклятие! Извини, но то, что ты так рискуешь, выводит меня из себя. Сам не понимаю, что со мной происходит.

— Послушай, я просто хотела отыскать Глорию и уговорить ее вернуться домой. Я ведь живу в этом доме. И мне очень не хочется, чтобы его стены рухнули мне на голову, если в один прекрасный день Глория с Диланом передерутся.

— Уверяю тебя, Дилан ничего подобного не сделает.

— Ну да, конечно, потому что в таких случаях он просто замыкается в себе, а потом и вовсе сбегает из дома! А Глория бесится и свое раздражение срывает на мне. Проклятие, когда они наконец договорятся и станут жить, как нормальная семья?! И дадут возможность другим спокойно спать по ночам!

— Все потому, что это до сих пор гложет его — я имею в виду смерть моей матери, — сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, пробормотал Шон. — Это случилось много лет назад, но отец так и не оправился. Горе едва не убило его. Вернее, медленно убивает его до сих пор.

Андреа насыпала кофе в кофейник.

— Понимаю. Я видела, что сделала с отчимом смерть моей матери. — Горе — страшная вещь. Ее отчим так и не оправился после потери подруги, а ведь с тех пор прошло уже тридцать пять лет. — А что ты все-таки делал в Колорадо? — поинтересовалась она. — И как тебе удалось слетать туда? Оборотней ведь не пускают в самолет.

— Ну, запретить и помешать — разные вещи, не так ли, милая? — самодовольно ухмыльнулся Шон. — У меня есть друзья среди людей, а среди них немало таких, у кого есть личные самолеты.

— Не хочешь рассказать, зачем ты туда летал?

— Решил расспросить твоего отчима, что ему известно о твоем папочке-фэйри. Может, твоя мать что-нибудь рассказывала о нем — ведь ты тогда была еще слишком маленькая, чтобы что-то запомнить. А расспрашивать его по телефону мне не хотелось. Мне нужно было видеть его лицо.