Хозяйка Рима - Кейт Куинн Страница 38

— Приветствую тебя, Лепида! — поздоровался он с мачехой и с обостренным любопытством окинул ее глазами с головы до ног. Перед ним женщина, которую своим благосклонным вниманием удостоил сам император.

Шурша шелками, Лепида повернулась в двери.

— Входи!

Сабина, взяв Павлина за руку, повела его в дом.

— Можно, я покажу тебе мою новую куклу? Ее зовут Клеопатра. Я назвала ее так, потому что отец рассказал мне историю про царицу этого… Египта…

— Не приставай к Павлину, Сабина, — вмешалась в разговор Лепида. — Ступай к своей служанке!

— Нет-нет, она мне не докучает. Я не против… — начал было Павлин, но девочка уже убежала прочь.

— Теперь она постоянно канючит, просит подарить ей пони. Марк ее сильно разбаловал, — сообщила Лепида, томно располагаясь на ложе. — Итак, ты приехал, чтобы развлекать меня?

— Да. Отец просил меня присмотреть за вами обеими.

— И сообщить ему о том, как я веду себя? Ты славный воин. — Она вздохнула и накрутила на палец локон. — Признаюсь тебе, мне здесь скучно до слез.

— Должно быть, ты скучаешь по нему, — отозвался Павлин, тронутый грустным выражением ее лица. Как это прекрасно, когда по тебе скучают, когда ты сам вынужден уехать из дома. Как, наверно, прекрасно иметь такую любящую, верную жену.

— Мне ужасно хочется чем-то заняться, но не здесь, не в Брундизии. Все вокруг возвращаются в свои римские дома, и лишь одна я вынуждена оставаться здесь, в глуши. Изнывать от скуки в огромном доме в обществе одной лишь четырехлетней дочери.

Она неожиданно напомнила ему Сабину. Изнывающая от скуки в провинции, хорошенькая и очень юная.

— Ты придешь сегодня на ужин? — неожиданно спросил Павлин.

— На ужин? Куда? — Глаза Лепиды радостно блеснули.

— Вечером будет пир в доме моего двоюродного брата Лаппия Максима Норбана. Ты, наверно, никогда не встречалась с ним. Он не слишком жалует нас с отцом, считает Марка большим занудой. Но его недавно назначили губернатором Нижней Германии, и он по этому поводу устраивает прощальный ужин.

Лепида томно улыбнулась ему, и он понял, почему император обратил на нее внимание.

— В самом деле? — Вскочив с ложа, она неожиданно прошлась в танце по всей комнате и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. — Какое же платье мне надеть?

— Это не имеет значения. — Павлин склонился в поцелуе над ее рукой, стараясь сделать это как можно галантнее. — Ты же здесь самая красивая женщина.

Этот ужин мало чем отличался от других ужинов. Смех. Гости в дорогих нарядах. Серебряные кубки и золотые чаши с виноградом. Ложа с наваленными на них подушками. Музыканты, пощипывающие струны своих лир.

Я ждала в вестибюле, и вскоре меня позвали к гостям. Это было в перерыве между пирожными и сырами. Я шагнула вперед, сияя своей самой радостной профессиональной улыбкой, на какую я только способна. Афина, сладкоголосый соловей Брундизия.

Приятная публика. Патриции Брундизия не всегда отличались хорошими манерами. Мне приходилось бывать на пирах, где мой голос тонул в гуле чужих пьяных голосов, на пирах, где мужчины громко свистели при виде моих обнаженных рук и не слушали музыки, а ведь я с такой тщательностью готовилась к ее исполнению! На этот раз публика подобралась благовоспитанная. Собравшиеся с интересом слушали меня, когда я, взяв несколько аккордов на лире, запела «Песню Эос».

Исполняя второй куплет, я заметила Павлина, возлежавшего на дальнем ложе. Рядом с ним я разглядела женскую фигуру в голубом. Только теперь я поняла, какую умелую исполнительницу сделал из меня Ларций. Мой голос ни разу не дрогнул, когда я узнала в спутнице моего любовника Лепиду Поллию.

Она буквально поедала меня своими томными глазами павы, так хорошо мне знакомыми. За это время она стала важной матроной, была одета в дорогие шелка, о которых не могла мечтать до замужества. На шее ожерелье с сапфирами размером с добрую виноградину. Лишь раз пальцы с покрытыми лаком ногтями вздрогнули, прикоснувшись к обтянутой бархатом подушке, а улыбка на мгновение исчезла с ее лица, чтобы уже в следующий миг снова вернуться. Я тотчас вспомнила ее улыбку, когда она задернула занавески паланкина, и багровый след моей пощечины на ее щеке.

Я закончила песню и затянула следующую.

— Превосходно! — хлопнул в ладоши Павлин, когда я поклонилась публике. Позднее все подошли поздравить меня с удачным выступлением. Я смеялась и вела беседу с гостями, как когда-то учила меня Пенелопа, Лепида же осталась на месте с кубком вина, не сводя с меня глаз. Бог мой, как мне хотелось в эти минуты одним броском пересечь зал и, словно чашу, разбить ее смазливую мордашку на мелкие осколки.

— Я думаю, ты не знакома с моей мачехой, Афина, — сказал Павлин и, взяв мою вялую руку в свою, подвел к ложу, на котором возлежала Лепида. Славный мальчик, — слишком часто патриции разговаривали стоя рядом со мной и не обращая на меня внимания, будто я была мраморной статуей, — но к чему ему сейчас проявлять такую учтивость? — Познакомься, это Лепида Поллия.

Я протянула ей кончики пальцев, и она все той белой нежной рукой пожала мою ладонь.

— Какое интересное представление, — протяжно проговорила она. — Афина… это ведь, кажется, греческое имя? Но ты, наверняка, не гречанка.

Я бойко произнесла несколько фраз на безупречном греческом языке и тотчас заметила, что она залилась краской смущения. Она так и не научилась говорить на языке эллинов. Готова поспорить на что угодно, но писать она тоже явно не научилась. Ни на каком другом языке, кроме латинского.

— Афина говорит по-гречески намного лучше меня, — признался Павлин. — Она происходит из знатной афинской семьи.

— А я было решила, что она родилась в трущобах Иерусалима, — пробормотала Лепида. — Как долго ты поешь в Брундизии… Афина?

— Около пяти лет.

— А до этого?

— Я жила то здесь, то там, — с нарочитой беспечностью ответила я и сопроводила свои слова хорошо отработанным артистически жестом. — Радовалась жизни.

— Понятно. Жаль, что в Брундизии нет арены и ты не можешь наслаждаться играми. Я слышала, будто ты любишь гладиаторов.

— Я предпочитаю крови музыку, госпожа.

— Но игры так увлекательны. — Она лениво протянула руку за гроздью винограда. — Например, на прошлой неделе гладиатор Арий Варвар потерял руку в схватке с каким-то лидийцем. Должно быть, это было превосходное зрелище. Винограда?

— Нет, благодарю, — ответила я, старясь сохранить бесстрастное выражение лица. О боги, она, конечно же, лжет, она просто не может не лгать. Я стараюсь быть в курсе всего, что происходит на арене Колизея. До меня непременно дошел бы слух о том, что Арий потерял руку. Она, вне всякого сомнения, говорит неправду. Придется расспросить возничих и носильщиков паланкинов — для верности, они всегда следят заходом игр…