Полночное свидание - Нэн Райан Страница 38

— Как же все стало известно?

— Твоя мама была еще совсем юной и глупой. Она прошла через такие муки, рожая тебя, что когда ты, наконец, появилась на свет, у нее все смешалось в голове. Поэтому, когда врач попросил назвать имя отца, она сказала правду.

— Она сказала ему, что мой отец Жан Лаффит?

— Да. Мы поженились на следующий день, все вместе благополучно добрались до «Ривербенда» и обосновались в нем. Вскоре я рассказал своим друзьям, что недавно вернулся из Европы с женой, и у меня родилась дочь. Мы стали устраивать приемы. Все, кто приезжал в «Ривербенд», восхищались красотой моей жены и моей дочери. Я был счастливым человеком, Сильвия. Я очень сильно любил твою мать и тебя.

— Я знаю это, папочка, — сказала Сильвия, погладив Эдвина по щеке.

— Наша жизнь была чудесной. Твоя мать была доброй и любящей. Ты была жизнерадостным ребенком. Все шло великолепно, пока сестра Сильвия не застала священника в компрометирующей ситуации. Она настояла, чтобы его лишили сана и выгнали из монастыря. Он ушел, прихватив с собой твое свидетельство о рождении.

— Хайд Рэнкин! — выдохнула Сильвия.

— Да, Хайд Рэнкин. Вскоре он появился в «Ривербенде», угрожая раскрыть всему свету наш секрет. Я не мог позволить, чтобы это случилось, поэтому я заплатил ему. — Эдвин потер рукой затылок. — Я думал, что, заплатив, я заставлю его замолчать. Я дал ему значительную сумму и запретил появляться снова. Но через год он вернулся и потребовал еще денег.

— Он шантажировал тебя все эти годы?

Эдвин кивнул.

— И все же, несмотря на деньги, он все рассказал… — Сильвию била дрожь. — Теперь Рэндольф все знает, и он… он больше не хочет меня.

— Господи, деточка, мне так жаль, так жаль!

Эдвин прижал к себе Сильвию, и она разрыдалась у; него на груди.

— О, папочка, что же мне теперь делать? Ведь я так люблю Рэндольфа.

Эдвин Фэрмонт крепко прижимал к себе дочь. Его гнев и возмущение возрастали с каждой секундой. Видеть, как его дорогая девочка страдает, было выше его сил, ведь он всегда относился к ней как к родной дочери. Целуя ее мокрые щеки, он поклялся отомстить Рэндольфу Бакстеру.

Он обнимал Сильвию, пока та не успокоилась, потом поднял ее на руки и отнес в спальню.

Делила слышала весь разговор и знала, что сердце ее молодой хозяйки разбито навсегда.

— Положите ее на кровать, — сказала она Эдвину. — Я сама займусь ею.

— Спасибо, Делила. — Эдвин положил Сильвию на кровать, поцеловал и прошептал: — Отдыхай, деточка. Завтра утром тебе станет лучше.

Спустившись вниз, Эдвин позвал своего верного слугу.

— Делсон, ступай в дом моего клерка Тома Мейсона и попроси его немедленно явиться ко мне.

— Делила, — позвала Сильвия слабым голосом, — ты знала, что я дочь пирата?

— Всегда знала, деточка.

— Почему же ты не рассказала мне? Почему мне никто ничего не рассказал?

— Какая разница, ведь ты была дочерью мистера Эдвина. Встань, мое золотце.

Сильвия встала, и Делила сняла с нее платье.

— Рэндольф больше меня не любит. Он не хочет жениться на мне, Делила.

— Этот человек не подходит для моего ангела, — сказала Делила, снимая с Сильвии платье.

— Я люблю его, Делила… Господи, что я сделала, чтобы заслужить такое? — Сильвия снова начала дрожать.

— Ты ничего не сделала, деточка. — Делила обняла ее. — Так же, как и твоя мама. Бедная женщина страдала эти годы, боясь, что ты можешь что-то узнать. Спасибо Господу, что он унес на небеса ее нежную душу, и она не увидела всего этого.

— Делила, как тебе удалось узнать правду? — спросила Сильвия, ложась в постель.

— Золотко, слуги всегда все знают. Я знала об этом еще тогда, когда была ребенком.

— Ты знала о Хайде Рэнкине?

— Да, знала. — Делила нахмурилась. — Этот человек сам дьявол. На нем грехи Содома.

— Господи! Ты хочешь сказать, что…

Делила кивнула:

— Сестра Сильвия выгнала его из монастыря.

— Делила! — Сильвия схватила служанку за руку. — Сколько времени прошло между его уходом из монастыря и смертью моей тети?

— Меньше полугода. Знаешь, что я всегда подозревала?

— Что Хайд Рэнкин убил ее?

— Ее нашли мертвой на рассвете во дворе монастыря. У нее на голове была огромная шишка. Доктор сказал, что она упала, но я в это не верю. Я знаю, что сестру Сильвию убил этот дьявол. Я так считаю!

— И ничего нельзя сделать с этим человеком? — спросила Сильвия, растирая виски.

— Думаю, нет, деточка. Он был и всегда останется дьяволом.

— Делила, ты знала слугу по имени Кашка?

— Я его не помню, но много о нем слышала. Он умер, когда я была совсем маленькой. Я знаю, почему ты спрашиваешь о нем. Я тоже слышала разговоры о спрятанных в «Ривербенде» сокровищах.

— Ты в это веришь?

— Нет. Говорят, что только Кашка знал, где запрятано золото. Когда твоя мама приехала в «Ривербенд», она первым делом велела позвать Кашку, но он к тому времени уже умер.

* * *

— Что я могу для вас сделать, мистер Фэрмонт? — спросил Том Мейсон, обмениваясь рукопожатием с Эдвином.

— Я хочу, чтобы вы передали записку Рэндольфу Бакстсру в имение «Дубовая роща».

— Жениху мисс Сильвии?

— Я вызываю Бакстера на дуэль, — процедил Эдвин сквозь зубы. — Доставьте ему мое уведомление и будьте моим секундантом.

Мейсон чуть не упал со стула.

— Сэр, вы, наверное, шутите! Вы собираетесь драться на дуэли с человеком, за которого ваша дочь выходит замуж?

— Она не выходит за него замуж, Том. Так вы доставите ему мой вызов?

— Я?.. Да, сэр, если вы этого хотите.

— Отправляйтесь немедленно. Я буду вас ждать.

Том Мейсон вернулся через час.

— На рассвете, — сказал он. — Он выбрал пистолеты, сэр.

— Прекрасно, — ответил Эдвин Фэрмонт, наливая себе бренди.

* * *

Сильвия и Делила проговорили всю ночь. Сильвия плакала, вспоминая Рэндольфа Бакстера, мать и морского разбойника Жана Лаффита. Вконец измученная, она забылась глубоким сном, лишь когда первые лучи солнца прорезали темноту.

— Спи, деточка, — приговаривала Делила, натягивая одеяло на плечи Сильвии. — Делила не оставит тебя. Когда проснешься, тебе станет лучше. — Она на цыпочках подошла к креслу и грузно опустилась в него. — Рэндольф Бакстер, — бормотала она. — Я знала, что он слабый человек. Совсем не мужчина. Тебе будет без него лучше. — Голова Делилы склонилась набок, и она уснула.