Гонки на выживание - Хилари Норман Страница 38

Он вошел в нее, и ощущение столь острого блаженства пронзило все ее существо, что она едва не закричала, но сдержалась и стала двигаться вместе с ним. Два тела сплелись, слились воедино; постепенно его яростный натиск не ослабел, но немного смягчился, а она затягивала его в себя все глубже и глубже…

Четыре дня спустя Александра стояла в гараже в Сильверстоуне, окруженная невидимым покровом одиночества, отрезавшим ее от окружающего мира. С вечера вторника Андреас не мог уделить ей ни часа в дневное время, а потом звонил в два или в три часа ночи и говорил с ней охрипшим от желания голосом. И вот теперь она беспомощно оглядывалась по сторонам, жалея, что его нет рядом.

Ранее этим утром он нежно поцеловал ее в щеку в вестибюле «Дорчестера», передал пропуск в гараж, а сам направился к ожидавшему его такси в компании двух смуглых итальянцев. Ей предстояло самой добираться до автодрома. Александра прекрасно понимала, что у него масса своих забот и ему не до нее, но все-таки сейчас, – окруженная со всех сторон потными, орущими друг на друга, явно невменяемыми механиками и решительно настроенными молодыми женщинами с хронометрами и блокнотами в руках, – проклинала его от всей души.

Андреаса она увидела мельком перед началом гонки. Он был уже в защитных очках, его серебристые волосы были скрыты под шлемом. Закрыв глаза, она вообразила, как его сверкающий красным лаком автомобиль взлетает на воздух, сталь лопается, как яичная скорлупа…

Как только гонка стартовала, ей стало немного легче. Машины слились с трассой, вращались по ней круг за кругом подобно заводным игрушкам, запущенным каким-то безумным ребенком-великаном. Они врывались в поле зрения с чудовищным ревом и тут же снова исчезали за поворотом. Отличить одну машину от другой стало невозможно: Александра не знала, кто впереди, кто отстал, кто выбыл.

Время шло. Постепенно страх и дискомфорт начали уступать место отупляющей скуке. Вдруг в гараже все пришло в движение, кто-то замахал флажками со стены, механики засуетились, а через минуту, когда две головные машины пронеслись мимо, алая «Мазератти» вкатилась в гаражный бокс.

Андреас вылез из машины, сорвал с себя очки и расстегнул шлем. Он выбыл из гонки. Александра наблюдала за ним издалека, изучая его лицо в момент поражения. Чувство облегчения нахлынуло на нее волной целительного бальзама, успокаивая измотанные нервы. Она чувствовала себя предательницей, но ничего не могла с собой поделать: ей было все равно, что он проиграл, главное – остался жив.

Больно было смотреть на него и не сметь подойти, но это была его территория. Точно такие же правила действовали в ее мастерской, где именно она была хозяйкой. Поэтому Александра тихо и терпеливо ждала, пока Андреас не подошел к ней сам.

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Ты о чем?

– Это же была твоя гонка. Я должен был победить.

Она робко коснулась его щеки.

– В другой раз.

Впервые с самого детства став хозяином самому себе, Андреас упивался свободой. Каждый день был поделен на три части: одну треть они проводили в ее мастерской, вторую – занимались любовью и, наконец, третью посвящали еде и питью. Андреас с удовольствием занимался готовкой. Если бы не увлечение гонками, думал он иногда, из него вышел бы отличный повар. Пока Александра работала над своим холстом, Андреас совершал рейды по продуктовым магазинам, покупая экзотические продукты для воплощения своих кулинарных фантазий.

Следующий чемпионат начинался через три недели на автодроме «Нюрбургринг», но Андреас о нем почти не думал.

– Али, – спросил он вдруг как-то вечером в постели, – мы влюблены?

Александра спрятала лицо у него на груди и ничего не ответила. Любовь притаилась в ней подобно физической боли, рвущейся наружу, но она была уверена, что Андреасу потребуется больше времени, чтобы разобраться в собственных чувствах,

– Али, ты меня слышала? Я спросил, как ты думаешь: мы влюблены?

Ее лицо все еще было спрятано у него на груди, и голос прозвучал приглушенно:

– Я не знаю.

– Как это так – ты не знаешь? Почему? – Он резко сел в постели.

Александра перевернулась на спину, положила голову ему на колени и растянулась поперек постели. Он погладил ее волосы с такой нежностью, что ее глаза вдруг наполнились слезами.

– Ты меня растрогал, – прошептала она.

– Ты так и не ответила на мой вопрос.

Александра вытянула шею, чтобы заглянуть ему в лицо. Его выражение поразило ее своей непривычной серьезностью. У нее сжалось сердце.

– Нет, не ответила, – сказала она тихо и сжала его руку.

В последнюю неделю июля Андреас вылетел в Германию и начал тренировки на «Ринге». Три дня спустя, когда Александра открыла на звонок свою входную дверь, он предстал перед ней.

– Живо снимай этот халат и едем со мной.

– Господи, Алессандро, что ты здесь делаешь?

Он перешагнул через порог и схватил ее за руки.

– Разве ты не рада меня видеть?

– Конечно, рада! – Она бросилась ему на шею и принялась покрывать его лицо поцелуями. – Но ведь тебя здесь нет, ты в Германии.

– Совершенно верно, – сказал Андреас. – Я привидение, большое и сильное привидение, и я приказываю тебе раздеться, вернее, переодеться, и ехать со мной!

Она улыбнулась и вытерла тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы.

– Да, Алессандро.

Он гнал ее машину как безумный по мокрым лондонским улицам и остановился на углу Бейкер-стрит. Там он захлопнул и запер дверцу с водительской стороны, обошел машину, открыл дверцу для Александры и взял ее под руку.

– Закрой глаза, Али. И не открывай, пока я не скажу.

Она повиновалась.

– Иногда ты ведешь себя прямо как прусский фельдфебель, Алессандро.

Он провел ее по улице и завел в магазин.

– Пахнет животными, – громко сказала Александра.

– Теперь смотри.

Она открыла глаза и уставилась на очаровательного щенка золотого ретривера, стоявшего перед ней на прилавке на расползающихся ножках. Продавец в коричневом костюме улыбался ей из-за прилавка.

– Возьми его, – сказал Андреас.

Александра взяла в руки щенка, прижалась щекой к его бархатистой шерстке.

– Так, – продолжал Андреас, – теперь поставь его обратно и слушай меня. У тебя есть выбор. Или я дарю тебе этого щенка в память обо мне…

Все оживление погасло в лице у Александры. Мысль о том, что он уезжает навсегда, оказалась для нее куда более сильным ударом, чем она могла вообразить.

– …или ты немедленно вернешься домой, упакуешь самые необходимые вещи и летишь со мной сегодня вечером в Бонн. Щенка заберем в другой раз.