Опороченная Лукреция - Виктория Холт Страница 38

– Поделить Феррару! – прочитав это письмо, ужаснулся старый герцог. – Никогда!

Тем не менее он опасался, что Папа проявит непреклонность. Увы, эти опасения только окрепли, когда Эркюль обратился за помощью к королю Франции (Феррара долгие годы была союзником французов) и Луи посоветовал ему не пренебрегать партией с домом Борджа, к которому сам Луи испытывает вполне понятные родственные чувства.

Эркюль знал, что французский монарх рассчитывает на поддержку Папы в походе на Неаполь; Франция вступила в альянс с Ватиканом, а страдать приходилось Ферраре.

Услышав пожелание Луи, он понял, что должен смириться с судьбой.

Делить Феррару ему не представлялось возможным. Поэтому Эркюль решил, что из двух зол выбирают меньшее и что сейчас лучше забыть о старых переговорах с отцом Луизы д'Ангулем. Он согласился на свадьбу Альфонсо и Лукреции.

Папа и его дочь прогуливались в одном из садов Ватикана.

– Я счастлив видеть, что ты снова стала самой собой, – взяв ее за руку, сказал Александр. – Когда ты грустишь, у меня все время было такое впечатление, будто тебя подменили – будто ты вовсе не моя дочь. А вот теперь я радуюсь и знаю, что ты довольна браком, который твой отец устроил для тебя.

– Вы правы, отец, – ответила она. – Я довольна этим браком.

– Печально, что тебе придется уехать в такую даль от родного дома.

– Но ведь вы будете навещать меня… а я – вас, отец. Мне бы не хотелось надолго разлучаться с вами.

Он нежно сжал ее руку.

– Драгоценная моя, ты станешь герцогиней Феррарской. На нашу удачу, у старого Эркюля нет живой супруги, и поэтому тебя титулуют сразу после свадьбы.

– Я знаю, отец.

– Чудесный титул – он приравняет тебя к любой принцессе Италии. Вот чего я всегда желал своей дочери.

Она промолчала, подумав: как странно, что теперь я с таким нетерпением жду этого брака!

Ее приподнятое настроение было вызвано мыслями о побеге. Скоро ей предстояло вырваться из семейных уз. Она представляла их чем-то вроде паутины, опутавшей ее со всех сторон, и не понимала, что те были сделаны из плоти и крови и что любой их разрыв окажется болезненным.

А этот новый жених? Ей уже показывали его портрет.

Большой, плотный мужчина – наверное, сильный. И у нее почему-то сложилось впечатление, что он не станет вмешиваться в ее душевные переживания. Она будет рожать ему детей, и супруг останется доволен ею – не захочет расспрашивать о судьбе его предшественников. Тогда у нее появится возможность спокойно подумать о своей жизни, попробовать разобраться в себе и в своих чувствах.

Нет, не брака она ждала с таким нетерпением – ей не терпелось поскорей очутиться на свободе, которую она не смела вообразить иначе, чем побег из семьи. Однако Папе нужно было показать, что лишь предстоявшее супружество могло сейчас радовать ее.

– Нам поставлены жесткие условия, – вслух размышлял Папа. – Приданое на сто тысяч дукатов, денежный вклад в семьдесят пять тысяч дукатов да еще замки Пьеве и Ченто впридачу.

– И все – за избавление от вашей дочери, отец.

– Ах, да, – засмеялся Александр. – Но это брак, который я всегда желал для тебя. Моя дочь – герцогиня Феррарская! А ее супруг – законный наследник своего отца! Превосходная, блестящая партия. И моя любимая дочь достойна ее.

– Но все-таки – не слишком ли дорогая цена?

– Это еще не все. Они требуют, чтобы их облагали церковной десятиной не на четыре тысячи дукатов, а всего на сто. Какое бесстыдство! Но старый плут Эркюль знает, что мое сердце лежит к этой партии. Он также настаивает на дальнейших привилегиях для Ипполита. И, полагаю, со временем захочет еще чего-нибудь.

– Это уже слишком.

– Вовсе нет. Если потребуется, за твое счастье я отдам и тиару.

Она улыбнулась и подумала: это правда, вы многое отдадите за хороший брак для меня – но вы не могли и одного часа уделить мне, когда убили моего супруга.

Внезапно они увидели маленького Родриго и его молодую няньку, идущих навстречу.

– О! – воскликнул Александр.

Он схватил малыша и поднял над головой. Мальчик тотчас протянул свои пухленькие ручонки к его лицу, пытаясь ущипнуть за нос.

– Какое кощунство! – засмеялся Александр. – Знаешь ли ты, негодник, что покушаетесь на самый священный нос в мире, а?

Родриго запищал от удовольствия, и Папа поставил его на землю. Затем улыбнулся стройной няньке и погладил ее пышные волосы.

– Присматривай за моим внуком, – ласково проговорил он.

Видимо, Александру хотелось навестить ее вечером. Он любил совмещать эти два удовольствия – общение с мальчиком и его очаровательной няней.

Наблюдая за ним, Лукреция думала о том, как мало менялись привычки Папы. Вот так же он приходил по вечерам на Пиццо-ди-Мерло, где она и двое ее братьев дожидались его – как сегодня будет ждать маленький Родриго. Может быть, там тоже была какая-нибудь молодая няня? Вероятно, нет – Ваноцца, их мать, не допустила бы соперничества.

– Вы будете скучать по Родриго, – сказала Лукреция. Последовало молчание, и Лукреция внезапно вздрогнула – ей стало страшно.

Наконец Папа мягко произнес:

– Если ты оставишь его здесь, то сможешь быть уверенной в самом лучшем уходе за ним.

Итак, он уже все решил. Она должна расстаться с Родриго. И едва ли могла рассчитывать на что-то иное. Эсте, конечно же, не захотят видеть у себя ребенка от ее предыдущего брака. Ну почему, почему ей не пришло это в голову, когда она давала согласие на партию с ними?

Папа пристально смотрел на нее. Лукреция догадалась – лицо отражало ее переживания. Он понял их и, вероятно, вспомнил О тех днях, когда его дочь оплакивала смерть супруга.

– О отец! – порывисто воскликнула она. – Может быть, этот брак все-таки не принесет мне счастья…

Он взял ее руку и нежно поцеловал.

– Он непременно принесет тебе счастье, моя обожаемая герцогиня. Тебе нечего бояться. Доверь мне маленького Родриго – разве он не твой сын? И разве он не принадлежит всем нам?

– Отец… – нерешительно начала Лукреция. Но он перебил ее.

– Сейчас ты думаешь о том, что я не вечно буду оставаться с тобой?

– Прошу вас, не говорите таких слов! Я не вынесу их. Он засмеялся.

– Лукреция, твоему отцу скоро исполнится семьдесят лет. Далеко не все люди доживают до такого возраста, а те, что все-таки умудряются, уже не могут рассчитывать на долгую жизнь.

– Я даже думать об этом не смею! – воскликнула она. – Отец, если вы умрете, то что станет со всеми нами? Мы не сможем жить без вас!