Любовь и колдовство - Барбара Картленд Страница 38

— Так это была ваша идея? — спросил Андре.

— Я узнала, что сестра Тереза любит живопись и умеет писать красками.

— Мне очень понравились ее работы, — признался Андре. — Они примитивны, но в них есть какая-то особая выразительность.

— В эти картины вложено много чувств, а это, по-моему, очень важно.

Андре удивился, откуда столь молодая девушка, начисто лишенная жизненного опыта, черпает свои мысли, которые казались ему такими мудрыми.

Саона не переставала удивлять его. В узком мирке, отгороженном от большого мира стенами монастыря, она смогла развить ум и душевные качества, как если бы кто-то занимался всерьез ее воспитанием.

Перед расставанием молодые люди долго целовались в тени зарослей красного жасмина.

— Я вернусь часа в четыре, — пообещал Андре. — Я буду молиться, пока вы не сочтете безопасным присоединиться ко мне.

— Вы действительно будете молиться? — недоверчиво спросила Саона.

— Мне надо за очень многое поблагодарить бога, — серьезно ответил Андре. — И потом в ближайшем будущем нам не обойтись без помощи небес.

Саона тихонько вздохнула.

— Я надеюсь, что наши молитвы дойдут до бога.

— Если молится такой ангел, как вы, бог не сможет устоять, — с улыбкой ответил Андре и поспешил к поместью.

Андре летел домой как на крыльях. Он еще не успел осознать своего счастья.

Пока ему сказочно везло. Он без приключений добрался до поместья де Вилларе и в первые дни встретил девушку, с помощью которой найти клад не составляло труда.

Усилием воли он подавил мысли о Саоне-красавице, в будущем Саоны де Вилларе.

Оставалось лишь надеяться, что дядиного сокровища хватит, чтобы обеспечить их совместное будущее. Теперь Андре не допускал мысли, что клад могли украсть дессалиновские мародеры: если бы это случилось, Саона должна была бы об этом знать.

Однако поводов для беспокойства хватало. Андре опасался, что клад окажется слишком объемистым и тяжелым, он не представлял, как сможет его незаметно вывезти из страны.

Тяжелые мешки всегда привлекают внимание, и золото не тот груз, который можно доставить незаметно, если, конечно, это не пригоршня монет. Надежда сменялась отчаянием.

«Придется придумать, как замаскировать поклажу», — решил Андре.

Впрочем, не видя клада, трудно было что-либо планировать, и Андре отказался от бесплодных размышлений.

Вернувшись в дом, он не застал ни Томаса, ни готового обеда. Только теперь он заметил, как проголодался. Напряжение последних часов вызвало у него, как у многих здоровых и сильных людей, повышенный аппетит.

Андре вышел в сад, нарвал апельсинов и бананов и, вернувшись в дом, сел на свое излюбленное место на балконе. Теперь он мог предаться размышлениям о своей любви.

Прежде он отвергал любовь с первого взгляда, считая ее выдумкой поэтов. Теперь он без памяти влюбился именно с первого взгляда, был любим и счастлив.

Трудно передать, о чем думает страстно влюбленный молодой человек после объяснения со своей избранницей. Восхищение, воспоминания о каждом миге встречи, слова, недосказанные и прозвучавшие, роились в его голове, не вытесняя, впрочем, мыслей о том, что привело его в эти места.

Наряду с восторгами в мыслях Андре жила тревога. Будущее представлялось радостным, если… Если им удастся осуществить задуманное или, пусть без клада, выбраться живыми с этого острова, где средь благословенной природы люди убивали друг друга с жестокостью, непонятной для нормального человека, оказавшегося случайным наблюдателем творящегося здесь кошмара.

Андре не сразу заметил Томаса, который бесшумно появился на балконе и вырос перед ним словно призрак.

— Лошадь — есть, — деловито доложил он. — Хорошая. Недорогая. Мсье даст денег, приведу к вечеру.

— Чем скорее, тем лучше, — обрадовался Андре. — Я нашел, что искал, и нам пора собираться в дорогу.

— Куплю лошадь, потом дорога, — рассудительно заметил Томас.

— Я скажу мадемуазель, чтобы она была готова к завтрашнему утру. А ты знаешь дорогу до Кала? — спросил Андре.

Томас молча кивнул. Он не любил тратить слова понапрасну.

Потом слуга принес Андре фруктового сока, который охлаждал в колодце, и предупредил, что с обедом придется подождать.

Томас, привыкший делать любое дело тщательно, а следовательно, не слишком быстро, подал хозяину еду перед самым его уходом. Подкрепившись на славу, Андре собрался в путь.

Он не сразу решил, как ему быть: отправляться в монастырь на коне или пешком. Если взять лошадь, можно было перевезти домой часть найденного клада. С другой стороны, лошадь пришлось бы оставить неподалеку от монастыря, где она могла привлечь чье-либо внимание.

В этих местах Андре почти никого не встречал. Тем не менее поблизости было много маленьких деревушек. Их жители работали на полях — каждая семья выбрала себе клочок земли из бывших владений де Вилларе.

Кто-нибудь мог заметить незнакомого мужчину и заинтересоваться, кто это, зачем приехал. А теперь Андре в особенности не хотелось попадаться людям на глаза.

«Лучше я пойду пешком, — решил наконец Андре. — А завтра чуть рассветет, мы отправимся в монастырь вместе с Томасом и привезем клад целиком».

Андре подошел к церкви в начале шестого. Войдя через северный вход, как всегда открытый, он преклонил колени.

Но молитвы не шли ему в голову. Все еще стоя на коленях, Андре оглядел прохладное и сумеречное помещение церкви, воображая, сколько поколений людей приходили сюда за несколько веков ее существования со своими печалями и радостями, чтобы воздать господу хвалу или попросить его помощи.

Он с удивлением заметил, что ему нечего попросить для себя. Все его заботы были обращены на Саону. Еще он беспокоился о матери.

Собравшись с мыслями, Андре своими словами изложил молитву, как ему самому показалось, смешную и наивную. Он просил бога дать этой девушке, столько лет прожившей в стенах его обители, немного счастья и покоя.

«В конце концов, — рассуждал Андре, — это было бы только справедливо. Ведь на ее долю уже выпало столько испытаний. Не случайно иногда она говорила как умудренная опытом женщина. Постоянная опасность обострила ее восприятие и заставила рано повзрослеть».

Он молился, чтобы они вместе вернулись в Англию и жили там долго и счастливо, а мать радовалась судьбе сына.

Даже поднявшись с колен, Андре не вспомнил, что ни словом не упомянул в своей молитве о состоянии, за которым пришел. Он уже не просил, чтобы бог сделал его богатым.

Как это часто бывает, проснувшаяся в сердце любовь сделала его более возвышенным, затмила в его мыслях заботу о деньгах. Познав любовь, высшую ценность для человека, Андре уже не мог всерьез просить бога о таком второстепенном предмете, как деньги.