Забытая история любви - Сюзанна Кирсли Страница 39

— Вовсе нет, уверяю вас. Просто никак не могу ровно стежки положить.

Графиня помолчала немного, а потом произнесла теплым голосом:

— Мой сын поступил правильно, доверившись тебе. Ты не можешь лгать так, чтобы это не отражалось на твоем лице. — Опустив взгляд на свое вышивание, она твердо произнесла: — Мы не можем требовать, чтобы ты хранила наши тайны. Так полагает полковник Хук, и я считаю, что он прав.

София осторожно обронила:

— Полковник — близкий друг вашей семьи, кажется.

— Близкий друг моего брата Джеймса, герцога Пертского. Последние несколько лет они много вместе работали. Два года назад брат впервые отправил полковника Хука из Франции к нам в Слэйнс и начал искать поддержки среди местной знати. Но тогда было другое время. Уния тогда была лишь предметом споров, и никто не верил, что это случится, что хранители этой страны продадут ее независимость за гроши. Тогда никому в голову не могло прийти, что нужно спешить и совсем скоро произойдет то, что происходит сейчас и с нами. Дело в том, что когда королева Анна умрет (а здоровье ее говорит о том, что конец уже близок), линия Стюартов на британском престоле прервется. Англичане собираются отдать корону иноземному принцу, ганноверскому курфюрсту, и это случится, если мы не вернем короля Якова из Франции, чтобы он занял принадлежащее ему по праву место. С правлением Марии и Анны мы мирились, потому что они были сестрами истинного короля, рожденными от крови Стюартов, и все же по закону трон должен принадлежать Якову, а не Анне. Когда Анны не станет, он должен будет перейти к нему, потому что вся Шотландия воспротивится ганноверскому наследнику. — Она с силой затянула узел и перекусила нитку. — Наверняка полковнику Хуку на этот раз повезет больше и он сумеет убедить наших дворян договориться с нашим другом королем Франции, который готов предоставить нам помощь, как только мы возьмемся за оружие.

София не ставила под сомнение намерения полковника Хука. Лишь чутье заставляло ее подозревать, что его цели могут отличаться от того, что представляли себе другие, но чутья, хоть оно и не подводило ее никогда, было недостаточно для того, чтобы выдвигать обвинения против незнакомого человека. К тому же…

— Он говорит, что скоро уезжает.

— Да. Завтра отправляется к лорду Стормонту, чтобы повидаться с герцогом Атолом. Моему сыну тоже предлагали ехать, но тот посчитал неразумным отправляться в подобное путешествие, ибо только что вернулся домой после полугодового отсутствия. Если он так скоро снова приблизится к Эдинбургу, да еще станет искать общества столь известных якобитов, это даст правительству повод подозревать, что готовится какой-то заговор. Теперь, когда парламент распущен и первые люди страны разъехались по разным странам, полковник Хук и так рискует, отправляясь в путешествие через все королевство, чтобы встретиться с нашими дворянами. По-моему, он собирается поделить страну на две области: одну он объедет сам, а другую поручит мистеру Мори, но мой сын лично хочет взяться за это.

— Почему? — поинтересовалась София.

Графиня продела в иголку багряную шелковую нить.

— За мистером Мори охотятся. — Она произнесла так, будто в этом не было ничего постыдного, даже наоборот, это было поводом для гордости. — Еще три года назад англичане назначили награду за его голову. Пятьсот фунтов стерлингов обещано тому, кто его схватит.

Игла вновь соскочила и больно уколола палец Софии, когда та уронила руки на колени.

— Пятьсот фунтов! — Никогда прежде она не слыхала, чтобы за чью-то голову давали такую огромную награду. Даже десятую часть этих денег большинство людей сочтет состоянием.

Имена неугодных короне часто можно было видеть на объявлениях, и она знала, что обычно за их поимку предлагали не больше пяти фунтов, и эта куда более скромная сумма порой заставляла людей предавать друзей. «Какие должны быть друзья у мистера Мори, — подумала София, — если за его голову дают пять сотен?»

— Его хорошо знают к югу от Тэя, — продолжила графиня, — в его родных краях, но полковник считает, что в северных провинциях ему опасаться нечего, и ничто не помешает ему заключить договор с горцами.

София нахмурилась:

— Но почему… — Она замолчала, недоговорив.

— Да, дитя мое? — спросила графиня.

— О, простите. Меня это не касается. Просто я подумала… Наверняка были и другие люди, которые могли поехать с полковником Хуком. Зачем королю Якову понадобилось посылать именно мистера Мори сюда, в Шотландию, где для него опаснее всего?

— Некоторые мужчины сами выбирают наиболее опасный путь.

София знала, что это правда. Ее отец был таким.

— Но, если его схватят… — начала она и снова осеклась, потому что не хотела думать о том, что может случиться, если его узнают и арестуют.

Графиня с отстраненным видом промолвила:

— Если его схватят, наши планы могут открыться. — Она закончила вышивать цветок, над которым работала, и одним четким движением челюсти перекусила кроваво-красную нить. В ее взгляде на Софию читалось удовлетворение, сходное с тем, которое испытывает учитель, глядя на ученика, который без труда постигает уроки. — Вот почему, — сказала она, — мой сын беспокоится.

София и сама, проснувшись на следующее утро, все еще чувствовала тревогу. Ей снились лошади, взволнованно бьющие копытами в землю у стен замка, облака пара, вылетающие из их ртов, когда они всхрапывали, и нетерпеливо перекрикивающиеся человеческие голоса. Она очнулась ото сна в окружении полутьмы. В окно был виден тонкий бледно-розовый разрез, отделивший серое море от неба. София знала, что пройдет еще час, прежде чем семья и их гости начнут просыпаться и выходить к завтраку. Однако продолжать лежать она была не в силах и потому через несколько минут встала, оделась и вышла из спальни в поисках компании.

В кухне не было никого. Миссис Грант поставила на огонь котелок, но самой ее нигде не было видно, как и остальных слуг, состоящих при кухне. Кирсти она тоже не нашла. Предположив, что та могла пойти к Рори, София направилась в конюшни, но там она нашла только Хьюго, развалившегося с безразличным видом на своей подстилке из шерсти и соломы. Лошадей охранять ему было не нужно — они отсутствовали. Кроме единственной кобылы, той самой, которая привезла Софию в Слэйнс из Эдинбурга и с которой она свалилась во время прогулки с графиней. Кобыла понуро повесила голову, словно вид пустующих стойл навевал на нее тоску. Когда София погладила бархатистый нос, веки кобылы лишь слегка дрогнули, принимая ласку.

— Значит, они уехали, — тихо промолвила София.

Выходит, это был не сон. Не совсем сон. Пребывая в состоянии полусна-полубодрствования, она действительно слышала топот лошадей и человеческие голоса, когда полковник Хук и мистер Мори засветло отправлялись в путь: Хук на юг, мистер Мори на север.

Вдруг она ощутила некую внутреннюю пустоту, чувство, сходное с горечью утраты, хотя причин для этого как будто бы не было. Если не считать того, что она не смогла попрощаться.