Дорогая кузина - Ирина Лобановская Страница 39

И уехал сначала в Краснодар к матери, а потом в Москву учиться, точно так же теряясь в догадках, самых противоречивых, нехороших и ложных. Но учеба захватила его моментально, появились новые приятели, замаячила на горизонте первая любовь — Лидочка Маякова, и Илья забыл о сестре.

Да и она о нем теперь вспоминала редко.

Она хорошо четко понимала одно: теперь ей тяжко, почти невыносимо быть одной. Это уже не то, что раньше. Ее терзала память о близости с Павлом, о которой она напрасно мечтала, терзаясь в одиночку на своем диванчике. Тело бунтовало, буйствовало, настойчиво требовало своего… И однажды бессонной тяжкой ночью Инга в отчаянии поняла, что необходимо найти Павлу замену. Немедленно. И чем скорее, тем лучше.

Она еле дождалась отъезда брата и в тот же день бросилась на пляж разыскивать молодого волка. Долго искать не пришлось. Он валялся на песке на своем излюбленном месте с краю пляжа и резался в подкидного с тремя здоровяками, похожими не него.

Инга скинула босоножки и, мягко ступая по горячему песку, подошла к картежникам. Они ее не замечали или сделали вид и продолжали азартно дуться в карты. Инга робко постояла минуту-другую. Бугаи играли…

— Эй, — неуверенно позвала она и осторожно коснулась босой ступней руки зеленоглазого.

Он сдвинул с носа бейсболку и глянул на нее снизу.

— А-а, заявилась!.. — равнодушно сказал он, даже не обрадовавшись, что Ингу оскорбило, хотя теперь обижаться поздно. — Я знал, что этим все кончится! Ты правильно сделала!

Инга вспомнила Павла и сжала губы. Остальные картежники пристально рассматривали Ингу.

— Эта, что ли? — лениво спросил один из них у волка.

— Эта! — довольно хохотнул он. — Хороша?

— Да вроде ничего, видная! — так же лениво отозвался здоровила. — Попробовать дашь?

— Сам еще не угощался! — заржал волк. — Ну, бегом!

Он цепко больно вцепился ногтями в ее локоть и рванул за собой к морю. Инга еле успела сбросить с себя на ходу сарафан…

Вслед им понесся могучий одобрительный хохот трех здоровых крепких глоток.

Кто-то стал упорно постоянно наведываться на личный сайт известного поэта Охлынина и там изощренно пакостничать: менять строки стихотворений и оставлять едкие, злые, но довольно точные комментарии.

Нежданно появившийся критик резонно утверждал, что рифма "всюду" и "почему-то" — слабая, и не к лицу столь почитаемому песеннику использовать такие, подходящие лишь начинающему поэту. Стыдно… Далее он утверждал, что две танцующие парочкой девчонки — слишком прямое указание на знакомую всем группу "Тату" и свидетельствует о пагубных пристрастиях явно розовеющих героинь песенной классики господина Охлынина.

А что касается строки: "Где братья мои — великаны?"… Почему у мэтра такие высокие братья? Он случайно не путешествовал вместе с Гулливером в страну гренадеров? Иначе звучит совершенно бездоказательно. Хотя бумага, компьютер, читатели и слушатели все стерпят и скушают.

Затем зоркий критикан подметил у поэта замечательную подробность: аист приносит в дом дитя весной, а уже осенью малыш бодро топает провожать эту птичку в дальние края. Стало быть, необыкновенный ребенок пошел в полгода. Не рановато ли?

И девочка, которую любит поэт, не в силах занять красные варежки у ясной зорьки, поскольку у последней нет рук, и варежки ей попросту не требуются.

Симочка, верный секретарь и управитель, втихомолку хихикала, с большим удовольствием читала все замечания и вслух шумно возмущалась наглости и умениям хакеров.

Потом они же начали воровать у Симы пароли, хотя она меняла их, как советовал провайдер, каждый месяц. Хакеры ловко блокировали счета и пользовались с помощью карточек поэта, а соответственно, и карточек других, бесплатным входом в Интернет.

Охлынин злился, орал на неповинную дочь и требовал немедленно разобраться с хакерами. Сима разводила руками:

— Папа, ну, подумай сам, как можно разобраться с теми, кого не видно и не слышно? Заметны только их действия! Это же виртуальная реальность!

— Ты меня будешь учить?! И еще просить думать?! — окончательно вышел из себя великий поэт. — Ариадна, ты совершенно ее распустила! Она у нас беспредельно обнаглела и села нам на шею!

Жена попробовала вмешаться и на какое-то время взяла на себя обязанность заниматься сайтом. Но она разбиралась в компьютерах куда хуже Симы, а потому результат оказался нулевой, и все вновь возвратилось к Симе, уже привыкшей к неизвестному критику. Ей нравилось с ним общаться и читать его колкости.

Она не любила родителей, но гордилась тем, что родилась в такой знаменитой семье. Мама — дочь прославленного, нашумевшего прозаика Василия Величко, которого раньше знала и читала вся страна. Правда, в нынешние времена Симиного деда подзабыли. Его толстенные романы-кирпичи о советском производстве, о героях социалистического труда валялись пыльными, скучными грудами в библиотеках. И тихенькие библиотекарши в серых мышиных халатиках осторожно понемногу выбрасывали эти книги, вздыхая о тех временах, когда фолианты Величко спрашивали несколько раз на дню.

А отец Симы — всем известный поэт-песенник. Хотя теперь его тоже почти вытеснили всякие там Пеленягрэ, Окуджавы и Визборы… Не признаваясь никому, втихомолку Сима страстно любила слушать Митяева, Сергеева и Никитиных, благоговела перед Цоем и восхищалась Шаовым и Градским. Трудно сказать, что сделали бы с бедной Серафимой родители, проведай они об этом. Одним ремнем, как советовал бойкий братец, здесь бы не обошлось. Поэтому Симочка хранила свою тайну и наловчилась прятать подальше от родительских глаз любимые диски, строго-настрого запрещенные и живущие в доме на нелегальном положении.

Кроме своего секрета, Симе приходилось верно беречь и родительский. Она отлично знала с юных лет, как работает отец.

Обычно он просыпался поздно, не раньше одиннадцати, поскольку вечерами засиживался с приятелями, которых называл завистниками, в ресторане ЦДЛ. Напившись любимого кофе, отец начинал расхаживать по своему просторному кабинету и мурлыкать под нос, проверяя, как лягут его новые строчки в какую-нибудь мелодию, отбивая ритм ногой или постукивая пальцами по стенам.

Побродив впустую час-полтора, отец взрывался и орал, резко распахнув дверь в коридор:

— Ариадна!

В эти мгновения дочь Величко всегда с усмешкой вспоминала милую Алену с ее воплем души "Маргарррита!" И хладнокровно входила в кабинет мужа.

Началось их совместное творчество довольно давно. И чисто случайно. Хотя и раньше Ариадна иногда выручала мужа удачно придуманной строчкой или метафорой. Но это на первых порах казалось несерьезным.

В то лето они, как всегда, жили на даче. Только тогда у Величко. Вадим, нервничая, бродил по огромной террасе, не в силах родить ни одной строки. Его мысли не отличались ясностью, были путаными, смутными, рваными. Он сумел бы с трудом высказать их, но ему никак не удавалось выразить их на бумаге. "Кончено, все кончено, — в отчаянии думал он. — Я ничего не умею делать, не умею писать, из меня ничего не выйдет… Случайные несколько удачных стихотворений… На это в молодости способны многие. Куда я гожусь?!"