Шаг за край - Тина Сескис Страница 39

— Я подумал, не наведаться ли нам в это новое итальянское заведение в Сохо, — сказал он. — Я слышал, о нем добрая слава идет. Как, лады?

— А то, — ответила Кэролайн. Ей очень нравилось, как Доминик брался решать сам, не ждал, что предложит она, было приятно, что в ее жизни появился — для разнообразия — сильный мужчина. Когда они шли к «трубе», мимо проезжало черное такси, Доминик остановил его взмахом руки, что удивило Кэролайн, — странная, казалось, причуда: ни у него, ни у нее денег на такое не было.

— Не дрейфь, Кэз, — улыбнулся Доминик и обнял ее за плечи. Она вдохнула чистый его запах и подумала: ага, может, у нее и получится быть нормальной, жить, как подобает, парой, быть как другие люди. Она, может, еще и молода, зато многое повидала, да и жить ей уже есть на что. Нет, тут никакой спешки нет. Она прижалась к нему, уже увереннее относилась к тому, о чем надо было рассказать, и такси, рыкнув, понеслось по улицам вечернего города к Вест — Энду.

В ресторане, выложенном голубой плиткой, Кэролайн сидела напротив Доминика и уловила его нервозность, хотя и не понимала ее причины — если только, само собой, он не подумал о ребенке, догадался по тому, как она возбуждена. В такой ситуации обычная Кэролайн повела бы себя совсем по–другому: швырнула бы на пол палочку с анализом, подхватила бы, даже рук не вымыв, мобильник и набрала бы текст примерно такого содержания: «Я беременна. Ты, полагаю, хочешь, чтоб я сделала аборт?»

На этот раз мысли ее крутились вокруг того, что, может быть, аборт ей не нужен, может быть, есть у нее мужчина, который на самом деле ее любит, обрадуется ее известию. Она теребила в руках салфетку, когда принесли меню. Доминик заказал шампанское. «Он точно как–то догадался, — подумала она, — и он обрадовался, слава богу».

Официант поставил два бокала, один из них показался Кэролайн нечистым, будто на донышке что–то лежало. Она сдержалась, ничего не сказала, не хотелось устраивать сцену и портить момент. Пузырьки устремились ввысь, и Доминик, подняв бокал, произнес:

— Выпьем за нас, Кэролайн, — вышел со своего места, будто уронил что–то, и, когда Кэролайн устремила взгляд на него, преклонившего колено около нее, раздался взрыв, всполох огня и пыли, а потом оба они оказались на полу. Весь ее живот затопило болью. Потом долго висело молчание, пока кто–то не сорвался в протяжный мучительный вопль, а затем в панике заметались все — все, кроме Доминика.

Кэролайн лежала под ресторанным столиком, она поняла, что досталось ей не очень, может, что–то на нее свалилось, а Доминик уже поднимался на ноги, слава богу, по виду — не ранен, зато лицо изумленное, полное ужаса. Другие вроде дергались и метались, но не в крови и не без рук без ног. Большую часть посуды и рюмок побило вдребезги, мебель разбросало повсюду, однако в остальном разрушений оказалось поразительно мало. Вопли стихли, люди теперь покорно оглядывались, словно бы не знали, что им делать. Снаружи на улице — целое столпотворение, кто–то выкрикнул, что у «Адмирала Дункана [19]” весь фасад разнесло. Доминик поднял с пола стул, усадил на него Кэролайн и сказал:

— Кэз, ты в порядке? Там, должно быть, кровавое месиво, пойду взгляну, не смогу ли чем помочь. Ты тут подожди. — Поцеловал ее в макушку и бегом пустился в ночь, в дым и вопли, в гнутые гвозди и растерзанную плоть — и не вернулся.

Кэролайн, бледная, дрожащая, просидела минут, может, сорок пять, она как будто бы не в силах была переварить случившееся с ней за день: тонкая синяя полоска, громыхающее черное такси, резкий белый проблеск, серая липучая духота. Когда Кэролайн наконец–то поняла, что намеревался совершить Доминик перед самым взрывом, то пошла разыскивать его, не обращая внимания на истекающих кровью людей и общий хаос, ей нужен был он, ее без какого–то мгновения жених. Полиция гнала всех с Олд — Комптон–стрит по Фрис–стрит на Сохо–сквер, где уже был разбит временный пункт помощи пострадавшим. Кэролайн отмахнулась от женщины–полицейского и с криком «Я должна найти своего жениха!» прорвалась сквозь кордон. Она переступала через тела, живых или мертвых — ей было все равно, ей просто позарез нужно было отыскать его, сказать ему «да», рассказать, что среди всей этой ненависти и ужаса уже бьется новое сердечко, чистое и невинное, — где–то глубоко в ней.

Найти его она не смогла. Телефон его был переключен на голосовую почту. Решила проверить, не вернулся ли он в ресторан, может быть, они разминулись в толчее, но теперь в помещении стояла темень и кто–то запер двери. Фасад соседнего бара снесло, и дым с сором развалин лениво уносился в небо цвета мыльной воды, в которой вымыли посуду. Она не знала, что еще делать, куда идти, вот и пошла от бара за немногочисленными оставшимися людьми обратно на площадь, где лежали пострадавшие, а бригады «Скорой помощи» осматривали раненых. Настрой был печальный. Кэролайн дважды обошла площадь, но так и не увидела Доминика. Она собралась было пробиться через полицейский кордон на Чаринг — Кросс–роуд, раздумала, стала искать такси, чтобы домой уехать (а что еще было ей делать?), когда разглядела темноволосую голову, склоненную над фигурой пострадавшего, некогда белую футболку, всю в пятнах и замызганную. Рядом стоявший сотрудник «Скорой помощи», казалось, неистово качал насос.

— Доминик! — крикнула она и, когда тот поднял голову, увидела, что у лежавшего перед ним молодого человека в боку зияла дыра.

— Извини, Кэз, не сейчас, — сказал Доминик и отвернулся.

Что–то в Кэролайн лопнуло.

— Да я столько часов тебя разыскивала! — она перешла на визг. — Как только ты мог запросто меня оставить?!

— Тише, Кэз, — произнес Доминик, и в голосе его звучала усталость.

— Ну уж нет, ты мне своим гребаным «тише, Кэз» рот не заткнешь. Ты меня бросил, взял и оставил в этом ресторане и ко мне не вернулся, а я сидела там и ждала тебя, чтобы сказать, что у меня твой гребаный ребенок.

А потом она побежала, спотыкаясь, через лужайку и через боковой выход с площади, не слушая ошарашенных окриков Доминика вернуться.

В конце концов Кэролайн взяла такси возле какого–то бара у Гудж–стрит. Там люди смеялись, напивались, они хотя и слышали, что правда, то правда, как где–то рвануло что–то вроде взрыва, однако были слишком заняты тем, как бы стряхнуть с себя ушедшую неделю, и не беспокоились о том, что, возможно, творилось меньше чем в миле [20]отсюда. И не задумывались, отчего ковыляющая мимо девчонка вся в грязи и в слезах. И водитель тоже едва заметил, в каком она состоянии: ночь пятницы — обычное дело. И про бомбу он тоже был не в курсе, новости по радио не слушал, в них одна чертовщина жуткая. Сидя одиноко сзади, Кэролайн ощущала кругом себя объемистую пустоту, она словно могла провалиться в глубь нее, а Доминика, который спас бы ее, рядом не было. И как только, черт, такой жутью обернулся этот вечер: от полной обещаний поездки в такси до обратной, обмаранной горем? Она понимала: после такого Доминик больше никогда не вернется к ней. Все порушено — накрывшей их трагедией, ее тошнотворным поведением, взглядом, который она поймала в его глазах.