Ревнивая печаль - Анна Берсенева Страница 4

И когда они лежали не двигаясь, прислушиваясь к отзвукам любви в еще вздрагивающих своих телах, – Лере хотелось, чтобы длились и эти мгновения, потому что и они были – единственные, неповторимые.

– Мить, я так боюсь… – прошептала она, прикасаясь губами к его губам.

– Меня? – спросил он, и Лера почувствовала на его губах улыбку.

– Нет, не тебя – а что ты исчезнешь, этого боюсь…

– Куда же я исчезну, скажи, пожалуйста? Уеду – так ведь вернусь, куда я денусь!

– Нет, Митенька, нет – я не могу объяснить, – покачала головой Лера. – Ведь ты всегда был, понимаешь? Я тебя всегда знала, сто лет, видела тебя чуть не каждый день, разговаривала – и не с тобой была… Вот я теперь не понимаю, как же это могло быть, и мне поэтому страшно: а вдруг это будет опять? Ты никуда не уедешь – а будешь не со мной? Как когда на скрипке играешь или дирижируешь – у тебя такие глаза… Ты совсем без меня тогда!

– Не верти головой, подружка, я сейчас чихну от твоих волос, – сказал Митя, прикасаясь губами к Лериным золотящимся в полумраке волосам. – Что это у тебя за настроение такое элегическое? И кто тебе сказал, что я без тебя на скрипке играю? Вот я тебе сейчас, вместо того чтобы целоваться, преподам урок гармонии – будешь знать!

Теперь они лежали рядом, прижавшись друг к другу, и Лера проводила пальцем по Митиным губам, по тонкому изгибу его скул и стрелкам темных, прилипших ко лбу волос.

– Не исчезнешь? – спросила она. – Скажи, Митя!

– Не исчезну, – совершенно серьезно подтвердил он. – До того не исчезну, что даже за сигаретами не пойду. Ты знаешь, о чем я вспомнил в самый разгар твоих опасений? Что у меня осталась одна сигарета.

– А я сумку дома оставила! – вспомнила Лера. – И плащ тоже, и у меня, выходит, вообще ни одной!

– Да-а… – Митя протянул руку и достал зеленую пачку «Кента» из кармана лежащих на полу брюк. – Значит, сигарет – нет-нет, и монет – нет-нет, и кларнет – нет-нет, не звучит?..

Это была одна из тех песенок, которые Лера так любила в детстве и в юности и которые Митя всегда пел для нее под гитару. Про то, как брюнет стал седым-дым-дым и погиб от вина…

– Монеты-то как будто бы есть, – сказала Лера. – Но в киоск все равно не пойдем. И сердце твое молчит? – вспомнила она рифму к кларнету.

– Сердце мое не молчит, а спорит с рассудком, – ответил Митя. – Рассудок велит не давать тебе сигарету для твоей же пользы, а сердце велит с тобой поделиться – и я с ним ничего не могу поделать!

Он закурил, затянулся дымом и протянул Лере сигарету. Пока она курила, Митя смешил ее, чтобы меньше затягивалась: проводил пальцами по животу и дул за ухо – пока она наконец не рассмеялась и не вставила сигарету ему в зубы.

– Да, а подарок! – вдруг вспомнил он. – Подарок-то как раз кстати будет!

Он высвободил руку из-под Лериной головы и вынул из стоящего у кровати низкого комода какой-то поблескивающий предмет.

– Вредный подарок, но мне понравился, – сказал Митя, кладя его Лере на ладонь.

Это была маленькая старинная шкатулка – серебряная, круглая, с тонким узором по краю и прозрачным зелено-голубым камнем на крышке. Она легко и удобно умещалась в ладони, и держать ее было приятно.

– Почему же вредный? – удивилась Лера. – Очень красивая шкатулочка, Мить, спасибо! Я в нее кольцо положу.

– Да это же не шкатулка, – улыбнулся он. – Это пепельница такая, которую в кармане можно носить.

Он нажал на камень, и крошечная крышка тут же откинулась. Изнутри на ней была ложбинка для сигареты, и закрывалась пепельница так плотно, что ее действительно можно было прямо с двумя-тремя окурками – больше не помещалось – положить в карман или в косметичку.

– Надо же! – восхитилась Лера. – Ни за что бы не догадалась! Хитрый ты, Митька… – Она прижалась щекой к его плечу и снова положила его руку себе под голову. – Может, она и вредная, зато я ее уж точно всегда с собой буду носить и про тебя вспоминать.

Пепельницу она поставила Мите на живот, чтобы удобнее было стряхивать короткие столбики пепла от их единственной сигареты.

– Митя, ты представить себе не можешь, кого я встретила в Берлине! – вдруг вспомнила Лера и даже на кровати села от неожиданного волнения.

– Кого же? – спросил он.

– Андрея Майбороду! Ну, помнишь, я тебе рассказывала – директора моего бывшего, который с деньгами сбежал пять лет назад?

– А! – припомнил Митя. – Что ж, ты его благодарить теперь должна – за первоначальный импульс. Кто знает, как бы твоя жизнь без него повернулась?

Струйка дыма поднималась над Митиной головой к лепной розетке на высоком потолке. Лера не видела его глаз, только слышала голос – и в голосе было внимание. Она снова удивилась в душе – знала, что звуки, которые Митя слышит всегда, и сейчас живут в нем. И что ему до какого-то ее бывшего директора, до ее турагентства, бизнеса и вообще всего, что и самой ей кажется таким неважным, когда она смотрит в Митины глаза?..

– Что же он теперь делает в Берлине? – спросил Митя.

К финалу Берлинской туристической ярмарки Лере казалось, что она вот-вот упадет от усталости. Конечно, Лера приезжала сюда не впервые, но в этом году ей пришлось собраться и сосредоточиться как никогда прежде.

Когда-то, когда фирма «Московский гость» только начинала работать, конкурентов у нее почти не было. Отец-основатель фирмы Андрей Майборода на всю катушку использовал свои комсомольские связи, и туры у них были едва ли не самыми дешевыми в Москве. И даже когда в один непрекрасный день Андрей исчез, оставив растерянным сотрудникам прощальную записку и не оставив ни рубля на счете, – положение можно было выправить, только взяться как следует. И Лера взялась – да так взялась, что вся ее жизнь круто повернулась. А что ей оставалось делать среди общей растерянности и уныния, воцарившихся в офисе в Петровских линиях?

Ей и теперь страшно было вспоминать те дни. Андреева записочка с предложением всем поискать работу по специальности, а специальность у нее – история искусств с незаконченной аспирантурой, итальянское Возрождение… Очень актуально для Москвы в разгар реформ, когда все мечутся как в лихорадке, ужасаясь при виде ценников в магазинах!

До сих пор ей это снилось по ночам, и Лера просыпалась с колотящимся сердцем. Тогда, после исчезновения шефа, ей уже вспоминались стамбульские лавочки, Переделкинский рынок, бандит Гриша, «охраняющий» торговцев… И как он однажды, длинно сплевывая сквозь зубы, предложил ей натурой расплатиться за место, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Гриша не пропал куда-то навсегда…

Исчезновение Андрея Майбороды означало, что все это снова может стать ее жизнью. И когда – именно в тот момент, когда Костя ушел к лаборантке Люсе, а Лера была беременна и все плыло у нее в глазах от дикого токсикоза!

И что было бы с ней, если бы не удалось тогда, преодолевая тошноту и отчаяние, убедить Женьку Стрепета взять «Московского гостя» под крыло его банка?