Вспомнить и простить - Мэгги Кокс Страница 4

Кэролайн ее понимала. Мечта... Когда-то у нее тоже была мечта. Выйти замуж за Джека, родить ему детей и умереть с ним в один день.

Она потеряла свою мечту много лет назад... Дрожь прошла по телу, стоило ей вспомнить их встречу на прошлой неделе и холод в его глазах.

Все это время она задавала себе вопрос, почему он вернулся. И не могла найти на него ответа. Однако важнее всего было не это, а то, как он намерен вести себя. Город их маленький, и потому они неизбежно будут сталкиваться. Может, много раз. На дружеский прием рассчитывать не приходится: с первого мгновения стало ясно, что Джек по-прежнему считает ее виноватой...

Она посмотрела в глаза Сэди, которые светились робкой надеждой, и мягко сказала:

—Самое главное в жизни — понять, что ты хочешь, и начинать воплощать свою мечту, — улыбнулась Кэролайн. — Книги — начало хорошее. Теперь осталось только найти бабочек. — Она задумчиво закусила губу. — А как ты смотришь на то, чтобы начать с бумажной коллекции? У меня есть куча журналов о живой природе, в которых есть сотни хороших фотографий. Уверена, бабочки там тоже встречаются. Только эти журналы нужно сначала найти. Не возражаешь, если я принесу их тебе на следующей неделе?

—Вы принесете их в школу? — Лицо Сэди порозовело. — Как здорово! — И тут же смущенно призналась: — Моя мама журналов не читает, а покупать их я не могу, потому что нет денег.

—Договорились, — кивнула Кэролайн. — И вот еще что, Сэди. В любое время, когда тебе будет нужен дружеский совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

—Спасибо, мисс Тримейн.

—Мисс Тримейн для тебя я только в школе. Когда мы одни, формальности можно отбросить.

—Спасибо, мисс Кэролайн, Мне уже пора. До свидания.

Кэролайн улыбнулась про себя обращению «мисс Кэролайн» и подумала, что ей лучше кого бы то ни было известно, насколько важна поддержка взрослого человека девушке-старшекласснице. Особенно застенчивой, не уверенной в себе девушке, которая узнала, что скоро станет матерью...

Джек свернул с главной улицы и оказался в узеньком переулке. Читая вывески, он снова удивлялся тому, что за столько лет здесь ничего не изменилось, — пока не прочел название одного магазинчика. Сердце вдруг замерло и затем забилось с удвоенной силой. Золотыми буквами на синей вывеске было выведено: «Рисуйте с Кэролайн Тримейн!». Джек продолжал уверять себя, что не хочет ее видеть, когда, словно направляемый невидимой рукой, толкнул дверь и оказался внутри.

Повсюду висели картины, а на витрине кроме красок, кистей и карандашей лежали предметы, о назначении которых он не имел ни малейшего представления.

Он прочел имя автора и название работы на ближайшей картине, и целый рой вопросов закружился в голове. Неужели она продает чужие работы? Где ее собственные картины? И вообще, рисует ли она теперь?

Она ведь раньше мечтала, что, добившись признания в Лондоне, не забудет родной город. «Леонардо отдыхает», — вспомнил он ее фразу, когда Кэролайн была особенно довольна своей работой.

И хотя Джек по-прежнему ни черта не смыслит в живописи, когда-то он был твердо убежден, что Кэролайн талантлива. Иначе как объяснить, что ее картины никогда не оставляли его равнодушным?..

—Что ты здесь делаешь? — запыхавшийся голос Кэролайн вторгся в его мысли.

Сегодня посетителей было немного, и она решила начать инвентаризацию. Звук колокольчика застал ее в подсобном помещении. Доброжелательная улыбка сошла с ее лица, стоило ей увидеть Джека.

—Да так, шел мимо и увидел твое имя на вывеске. Захотелось посмотреть.

—Отлично. Посмотрел? Теперь извини, но меня ждет работа.

Кэролайн понимала, что ведет себя глупо. Но чтобы больше не разочаровываться, лучше, если они будут встречаться как можно реже.

—Здесь есть твои картины?

В ее глазах зажегся непонятный блеск, спина непроизвольно выпрямилась.

—Нет

—Ты бросила живопись?

Джек изумился.

—Нет. Но теперь рисую исключительно для себя.

—Помнится, ты хотела посвятить искусству всю жизнь.

—Так оно и было, — неохотно ответила она. — Просто оказалось, что я не умею рисовать из-под палки. Я должна хотеть нарисовать что-нибудь, а так как пожелания заказчика не всегда совпадали с моими, сделать это было затруднительно. К тому же мне предложили вести уроки рисования в школе. Я попробовала, и мне это понравилось.

Теперь она говорила вежливо, но отстранение.

—А я-то думал, что ты уже давно перебралась в Лондон. Откровенно говоря, встреча с тобой здесь стала для меня сюрпризом.

—То, что ты явился сюда, тоже стало для меня сюрпризом. Так что мы квиты. Что касается Лондона, я действительно жила там несколько лет. А после смерти отца решила вернуться.

Что это она болтает, как заведенная? И глаз не может отвести от его худощавой мускулистой фигуры, которую подчеркивает отлично сшитый костюм. На память пришел образ великолепно сложенного юноши с опасно-медлительными движениями. А сейчас он напомнил ей кошку, нежащуюся на солнце, но готовую в любую минуту превратиться в полосатого хищника...

—Как поживает твой муж? — внезапно спросил Джек.

—Какой муж? — непонимающе переспросила Кэролайн. — Я не замужем. А где твоя жена? — не удержалась она от встречного вопроса.

—Наверное, по-прежнему в Нью-Йорке, — Джек пожал плечами. — Мы развелись год назад. Как ты думаешь, — задумчиво протянул он, — то, что с нами случилось, может служить причиной того, что ты не вышла замуж, а мой брак распался?

—Джек, ты вернулся, чтобы ворошить прошлое?

Он не ответил, но по его лицу пробежала туча.

Все ясно. Он зашел не потому, что захотел видеть ее, а из чистого любопытства.

—Ты сказала, что твой отец умер? — Джек уже распахнул дверь, но обернулся. — Прими мои соболезнования. Но извини, не могу сказать, что я очень сожалею. Я бы даже сказал, что это был его единственный достойный поступок.

Кэролайн вошла в просторный холл огромного викторианского особняка, который, несмотря ни на что, привыкла считать своим домом. Она вернулась сюда пять лет назад, сразу после смерти отца.

Дом был отделан согласно его консервативным вкусам, в котором преобладали светлые неброские тона. Ей это даже нравилось, и она ничего не стала менять. Именно такая обстановка помогала ей быстрее прийти в себя в минуты душевного разлада.

Вот только сегодня все было иначе. Она все никак не могла отойти от слов Джека, сказанных им на прощание.

Конечно, ему не за что любить Чарлза Тримейна, который высказывался о нем не иначе, как «грязный оборванец». Нет, Чарлз Тримейн не мог допустить, чтобы его драгоценная дочь, по поводу которой он строил наполеоновские планы, связалась с кем-то, кто находится в самом низу социальной лестницы. Может, врачом он был хорошим, но вот отцом...