Опасная кукла - Кристина Воронова Страница 4

Отвращения не было — лишь любопытство и смутное желание. К тому же, девчонки не вызывали опасения, как взрослые, распутные стервы. Которые и шантажировать его могли.

А Петя не собирался терять столь выгодную жену, благодаря которой они стали богатыми. И время от времени ездили в "Турции и Египты", куда она его одного все-таки не пускала.

"Ревнует" — с гордостью думал он, чувствуя собственную значимость.

И рисковать своим состоянием он не собирался. Конечно, были короткие интрижки с вполне красивыми шлюшками, но его бесило, что эти твари еще и хотели от него денег. Правда, некоторым, поглупее, хватало прокатиться в "крутой тачке" и ужина в ресторане.

Петя давно уже мечтал о чем-то "погорячее". В эротических кошмарах ему чудился Таиланд, где "все можно", и молоденькие девочки покорны и безумно-дешевы.

Понаблюдав за юными шлюшками на остановке, Петя ощутил новые возможности.

Таиланд сам приперся к нему в гости. Прямо с доставкой на дом.

* * *

Несколько дней подряд Петя возбужденно приглядывался — несмотря на развязные позы, дырявые трусы и отсутствие лифчиков под облегающими топами, малявки его не очень вдохновляли.

Уж слишком жалкими они выглядели. А еще и грязными. Он готов был поклясться, что от них воняет, как от тухлого мяса.

Почти разочарованно Петр выезжал из-за поворота, собираясь объехать остановку, чтобы таки съездить в центр и подцепить кого-то получше, как его нога сама собой резко нажала на тормоз.

Хорошо хоть не врезался никуда.

Он не мог поверить своим глазам: рядом с отвратительными нищими шлюхами сидела классическая красавица. И не старше тринадцати. Молочно-белая кожа, правильные, тонкие черты, белоснежные и густые волосы.

Изящная, тоненькая фигурка с безупречной талией и длинными ногами.

Несмотря на тот же вульгарный наряд: коротенькая юбочка, топик, облепляющий маленькую грудь, — она не выглядела проституткой. И даже почти не была накрашена: серебристый блеск на губах, тушь, чуть подчеркнувшая ресницы — и все.

И сидела она плотно сдвинув ноги, отстранено глядя вдаль.

Она ему напомнила американскую куклу "Барби", которую глупая владелица почему-то одела в тряпки собственного изготовления.

Мужчина ощутил нестерпимый зуд в паху.

И подъехал прямо к остановке, где никого, кроме этой мелюзги, не было.

— Эй, ты, белобрысая, иди сюда, — позвал он, опустив стекло и яростно махая рукой.

По-другому он и не знал, как ней обратиться.

Девчушка выглядела, как ожившая гитлеровская мечта об арийской расе… Но ведь она же явно торговала собой.

Дернув плечом, девочка резко встала и подошла к нему, пронзив ярким взором льдистых глаз.

— Садись в машину, — велел он.

Девчонка упрямо покачала головой, угрюмо глядя на него: — В машину не полезу, вы меня в лес завезете и убьете. И вообще, мне нужно триста долларов — у вас они вообще есть?

Ошалевший от подобной наглости, но находящийся под властью чувственного гипноза, мужчина кивнул и вытащил из барсетки пачку долларов.

Две подкравшиеся сзади девочки завистливо уставились на зеленые бумажки.

— А вы чего приперлись, кыш отсюда, — крикнул он. Те, ворча, отступили.

— Хорошо, не хочешь в машину, пошли туда, — он указал на маленькое здание, возле которого стояли огромные мусорки.

Она кивнула.

Поставив машину возле какого-то дома — и на сигнализацию — он кивнул ей на стенку непонятного здания, отгороженного высокими каштанами и кустами от дороги.

Дождавшись, пока она подойдет к нему, он быстро расстегнулся, словно собирался ссать возле стены.

— Возьми, возьми в рот, — приказал он срывающимся от возбуждения голосом.

Кивнув, она медленно присела на корточки, неуверенно охватила ладонью его багровый, распространяющий странный, неприятный запах возбуждения, влажный орган. Осторожно взяла его в рот, брезгливо морщась, словно живого краба.

Схватив ее за волосы, мужчина начал заталкивать свой член в маленький ротик…

Облив ее личико спермой, Петя благодушно протянул ей чистый, накрахмаленный платок.

Она быстро и брезгливо, с явным отвращением, вытерлась. В глазах же по-прежнему был холод — сама Арктика.

Глядя, как она вытирается, он снова возбудился, помянув недобрым словом долгие отсутствия жены на работе.

— Давай, снимай трусики, — он начал задирать ее юбку.

— Нет, я не хочу, — упрямо и зло отвечала она, бешено отбиваясь.

— Это мамочке своей будешь рассказывать, чего ты не хочешь, — он всунул руку ей между ног и попытался затолкать палец во влагалище.

Не помня себя, Лиза схватила его за волосы, как совсем недавно он ее — и от всей души шарахнула об стенку. Еще и еще раз.

Перед глазами плясали цветные пятна, застилавшие видимость, но главным было избавиться от наглой руки в трусах…

Глядя на распростертое на земле тело с лужицей крови возле расколотой, словно орех, головы, она ощутила, как колотится сердце. Но постепенно на нее снизошло ледяное, отстраненное равнодушие.

Она села на корточки и ухватила барсетку. Расстегнула, вытащила все деньги, пересчитала. Там оказалось 500 долларов.

Триста она спрятала в карман, а двести сжала в руке, которая была в крови.

Возвратившись к поджидавшим ее уже в приюте "подружкам" — те на всякий случай сбежали, — она спокойно отдала им двести долларов. По дороге Лиза нашла лужу, вымыла окровавленную руку, поправила одежду и направилась ко Дворцу пионеров, где регистрировали новых участников конкурса "Молодая надежда". Там она вручила деньги, поклялась, что директор их приюта согласен на ее участие — Лиза знала, что ему все равно — и заполнила анкету.

Лиза могла жить только этим конкурсом. Она считала минуты и дни до его начала.

Зоя Вадимовна, заразившись ее энтузиазмом, даже где-то раздобыла вполне приличное платье и туфельки, правда, на размер больше — но ведь можно было напихать туда ваты.

В классной комнате, где стоял старый, исцарапанный, слегка расстроенный рояль, и стопкой высились желтоватые, пыльные ноты, они часто оставались одни, так как другие дети заниматься не хотели и не любили. Тем более — музыкой.

Лиза с мечтательным видом музицировала, ее руки легко и уверенно порхали над клавишами, словно аристократически-белые бабочки. Непокорные густые волосы были уложены в толстую косу, скрепленную не цветной, веселой ленточкой, а черной резинкой.

Сухощавая, похожая на вяленую рыбу женщина в дешевеньком костюмчике цвета старой горчицы и "дулькой" жиденьких волос, с упоением смотрела на, как она считала, живого ангела.