Невеста графа - Патриция Райс Страница 4

Незнакомец резко остановился, едва не напоровшись на мотыгу, и с удивлением взглянул на нее.

Не успела она полюбоваться его густыми взъерошенными волосами светло-каштанового цвета, как он вырвал из ее рук мотыгу и забросил в заросли самшита. Абигайль взглянула в зеленые глаза незнакомца, слегка притененные длинными ресницами, и ей показалось, что она летит в пропасть. Ей вдруг захотелось нежным движением руки убрать с его лба прядку волос. Это было полным безумием!

От незнакомца исходил терпкий аромат мускуса, пьянивший Абигайль. Она чувствовала, что готова на самые бесшабашные поступки. От преподобного Фредерика, насколько она помнила, всегда пахло лавандой.

— Сначала мне нужно поймать эту маленькую дикарку, а потом уже будем знакомиться, — быстро сказал джентльмен и резво бросился вперед.

Скорости, с которой он мчался к дому, позавидовал бы чистокровный скакун.

Абигайль поспешила за ним. Однако чувство собственного достоинства и тугой корсет мешал и ей проявлять чрезмерную прыть. К тому же у нее были слишком короткие ноги.

Добравшись, наконец, до черного хода, дверь которого вела прямо в кухню, она застала следующую сцену.

Посреди кухни стояла пышнотелая кухарка, державшая в руках поднос с песочными коржиками, и с озадаченным видом смотрела на маленькую принцессу в лохмотьях. Девочка, схватив лакомство и сунув в рот, сразу же залезла под старый стол, сколоченный из грубых досок.

Испугавшись внезапного вторжения незваных гостей, дремавшая на подоконнике Мисс Китти вскочила и, свалив горшок с геранью, прыгнула прямо на свежеиспеченный пирог. Судомойка пронзительно завизжала, увидев незнакомого джентльмена, и скрылась в кладовке.

Абигайль не могла долго оставаться в стороне от всего происходящего. Тяжело вздохнув, она подошла к стоявшему на корточках джентльмену, который пытался протиснуть свои широкие плечи под стол, чтобы добраться до девочки, и дернула его за фалду.

— Можно подумать, что вы никогда раньше не видели детскую истерику, — сказала она. — Оставьте ребенка в покое. От этого не умирают.

Не ожидавший атаки сзади незнакомец повалился на бок, опрокинув при этом кухонный стул и стоявший на нем чайник с кипятком. Абигайль, вздрогнув, подумала, что он сейчас разразится отборной бранью. Ведь должна же была девочка от кого-то набраться грубых выражений, не сама же она их придумала.

Однако джентльмен не произнес ни слова. Он молча встал и взглянул на Абигайль. Его зеленые глаза пылали гневом. Подняв чайник с пола, незнакомец поставил его на стол и сжал в кулак руку с обожженным запястьем, полуприкрытым мокрой манжетой.

Смерив Абигайль разъяренным взглядом, он снова полез под стол за беглянкой.

Даже если бы в лицах незваных гостей не было фамильного сходства, Абигайль все равно поняла бы, что перед ней кровные родственники. Такое упрямство могло быть только семейной чертой, передающейся по наследству.

Ударившись головой о ножку кухонного стола и чувствуя острую боль в ошпаренном запястье, Фиц с горечью подумал о том, что решение начать жизнь с чистого листа было не столь уж удачной идеей. Как, впрочем, и похищение собственной дочери. Последняя затея казалось ему теперь самым абсурдным поступком в жизни даже по сравнению с другими глупостями и несуразностями, которыми она изобиловала.

— Я хочу к маме, — заявила малышка, выпятив нижнюю губу.

Он всмотрелся в мокрое от слез личико шестилетней крохи, которую случайно произвел на свет в те годы, когда, по своей глупости, думал, что женщины способны спасти его душу, тонувшую во мраке.

Девочка унаследовала от него густые каштановые волосы и зеленые глаза. Фиц не сомневался, что это его ребенок. Как и у него, на лоб Пенелопы падали непокорные завитки. Выпячивать нижнюю губу и предъявлять постоянные претензии она, по-видимому, научилась у матери, актрисы по профессии.

Фиц едва не чертыхнулся, вспомнив об этой женщине.

Но маленькое исчадие ада, упорно прячущееся под столом, не вызывало у него раздражения. Пенелопа напоминала Фицу его собственное бесприютное, полное лишений детство. Он хорошо понимал, почему она капризничает и проявляет непослушание. Ею пренебрегали в течение многих лет. Мать бросила девочку, выйдя замуж за богатого немца, а он, ее родной отец, почему-то считал, что без большого штата слуг не сможет воспитать ребенка.

Впрочем, Фиц и сейчас полагал, что не справится без их помощи.

— Я найду тебе другую, хорошую маму, — пообещал он, пытаясь выманить дочь из-под стола.

— Нет, я хочу к своей!

Большие детские глаза пронзали Фица как острые кинжалы.

— У тебя теперь есть папа. Этого пока достаточно, а потом, через какое-то время, будет и мама, обещаю тебе.

Что еще мог он сказать маленькой девочке? То, что она не нужна своей родной матери? Фиц не смог бы заставить себя произнести эту горькую правду.

Женщина, которая родила Пенелопу, бросила ее еще в младенчестве.

— Мама говорит, что ты урод и негодяй. Я не хочу такого папу, — заявила девочка.

Фиц оторопел. Ее настоящая мать никогда не опустилась бы до столь грязных выражений. Его вдруг осенило.

— Если ты имеешь в виду миссис Джонс, то эта женщина слабоумная приживалка, а не твоя мать. Неужели ты думаешь, что я стал бы заводить детей с такой кикиморой?

Услышав сзади то ли приглушенный смех, то ли возмущенное фырканье, Фиц не стал оборачиваться. Главным для него было сейчас разобраться с дочерью.

Мать Пенелопы накануне отъезда наняла няньку для ребенка. Фицу следовало бы проверить, можно ли было доверять этой женщине. Но он сгоряча одобрил ее выбор. Правда, миссис Джонс в то время производила хорошее впечатление. Она казалась приветливой и по-матерински заботливой. Усыпить бдительность Фица было легко, поскольку он до этого никогда не имел дела ни с маленькими детьми, ни с няньками.

Он плохо помнил даже собственное раннее детство. А в отрочестве им владела только одна мысль: он не должен повторять ошибок отца и деда. Люди недаром прозвали их порочными Уикерли. Беркшир кишел их внебрачными детьми. Пенелопа тоже родилась вне брака, однако Фиц признавал свое отцовство.

Он решил поменять тактику и добиться своего с помощью ласки, хотя и плохо представлял, что из этого получится.

— Ты моя дочь, и я хотел бы, чтобы ты жила со мной, Пенелопа.

Его слова звучали неубедительно. В действительности он всегда полагал, что этой малышке нужно жить где угодно, только не у него.

Фицу показалось, что огородное пугало, дышавшее ему в затылок, вот-вот ошпарит его сзади кипятком. Во всяком случае, он чувствовал, как это странное создание постукивает его мыском ступни по ботинку, как будто примеривается, готовясь к атаке. Жизнь научила Фица держаться подальше от разъяренных женщин с обликом старых дев, которые мечтают отомстить всем мужчинам за свое одиночество.