Волки - Эль Реми Страница 4

– Всем стоять! Если дернетесь – я ее убью! – прокричал Маэль.

– О боги! – взмолился Аллен. – Чего вы хотите? Оставьте! Отпустите Валевскую, пожалуйста!

Сантана быстро двигался в сторону выхода. Через секунду они с Анной-Марией уже вышли в холл, где было полно сотрудников Интерпола. Не успел он и глазом моргнуть, как на него и его заложницу было направлено несколько десятков стволов. Следом за ними из коридора выбежал этот сумасшедший, Аллен, у которого с носа упали очки. Он все кричал:

– Молю! Молю, не трогайте ее! Не стреляйте! – воскликнул Аллен, обращаясь уже к сотрудникам французской полиции и Интерпола.

Анна-Мария, видя столько вооруженных людей, осмелела, попыталась освободиться, но Маэль сильно ткнул дулом пистолета ей в бок, тихо прошипев:

– Ну-ка, стой смирно!

Когда полицейские поняли, что задумал Маэль, они опустили оружие. Все происходило в большом холле со стеклянными окнами от пола до потолка. За ними было видно черное ночное небо с горящими крупицами звезд. Все уставились на Маэля, одного из самых разыскиваемых преступников Европы. Его лицо скрывала маска, но стиль и образ действий выдавали в нем того самого предводителя «Лобоса». Представители власти уже поняли, что стрелять нельзя. Важным приоритетом для них была жизнь гражданского, и если ему что-то (или кто-то) угрожает, необходимо сделать все, чтобы его спасти.

– Ну что, amigos franceses [7], – громко сказал Маэльен, – дадите пройти или будем торговаться за ее жизнь?

Он отошел на шаг и приставил пистолет к затылку Анны-Марии. Все было кончено.

* * *

Унижение – сильное, невыносимое, гадкое. Ей будут припоминать это целую вечность. Она сорвала премьеру. Ее взяли в заложницы прямо в театре. В нее тыкали пистолетом.

«Лобос» и Интерпол смогли договориться: полицейские будет отслеживать местоположение Анны-Марии, чтобы быть уверенными, что девушку никуда не увезут, а самих парней они отпустят. Поразительная гуманность! Можно даже отпустить давно разыскиваемых бандитов, лишь бы не пострадала гражданская девушка.

Поэтому сейчас Валевская в лиловом платье и тех самых розовых уггах стояла в переулке близ Театра искусств Марселя. Тут было прохладно и безлюдно. Ее все еще держал за плечо тот тип в маске. Он стоял, молча наблюдая за тем, как два парня раскладывали что-то по черным сумкам, тихо переговариваясь. Один был светловолосый, среднего роста, хорошо сложенный. Он тоже был весь в черном и в маске, и, видимо, его задачей было получше разложить аппаратуру.

– Аккуратнее с радарами. Если сломаются, не сможем работать еще долго.

Светловолосый кивнул. Только сейчас Анна-Мария заметила сильный испанский акцент у их главного. По внешности судить она не могла, поскольку его лицо было наполовину закрыто, но густые каштановые волосы, темные брови и слегка загорелая кожа выдавали в нем нефранцузское происхождение. Второй парень занимался, как показалось Валевской, только похищенными картинами. Худощавый, в темной майке и перчатках, он обращался с картинами как с сокровищами – бережно, нежно. Еще ей удалось рассмотреть, что у него была странная прическа. Часть волос как будто выкрашена в светлый, а другая – в темный, хоть он и старался скрыть их под шапкой.

Анна-Мария хотела лучше запомнить внешность этих ребят, чтобы потом подробно обо всем рассказать полиции. Или найти их самой и заставить плакать и молить о пощаде. Этими фантазиями она будет наслаждаться перед сном.

– Кай, быстрее пакуй картины, и сваливаем уже!

– Меня ведь уже можно отпустить, – недовольно заметила Анна-Мария.

– Чтобы Интерпол стал прочесывать всю округу? Нет уж, дорогая, – спокойно ответил тот мужчина, что держал ее. – Да и куда тебе торопиться? Премьера же все равно сорвана.

От этих слов внутри у Валевской забурлила ярость. Она резко дернулась, но не чтобы сбежать, а просто от злости.

– Н-ненавижу! Все мне испортили!

– Маэль, успокой ее. Мы почти закончили, но она меня бесит, – сказал светловолосый, застегивая сумку.

Маэль уже не мог угрожать Анне-Марии. На ее руке был тот самый браслет, отслеживающий местоположение и пульс, который ей дали сотрудники Интерпола. Удобная штука, когда работаешь с заложниками. Видимо, у них это частая практика. Поэтому Сантана лишь резко схватил Анну-Марию, завел ей руки за спину и чем-то связал их. Потом отвел к стене и грубо встряхнул.

– Какая же ты буйная и шумная! От тебя многовато проблем, не находишь?

Светловолосый и тот, кого звали Кай, с сумками бросились в другой конец переулка, где была припаркована машина. В ней уже кто-то сидел. В переулке остались лишь Маэль и Анна-Мария. Он ее отпустил, и она с легким недоумением посмотрела на него. Внезапно она поняла, что Маэль связал ей руки лентой от платья.

– Я же могу легко освободиться.

– На то и был расчет, – сказал он и отвесил ей легкий поклон. – Приятно было пообщаться, звездочка. Надеюсь, тебе дадут главную роль и ты переломаешь шеи всем, кому хотела.

Улыбнувшись ей одними глазами, Маэль развернулся и быстрыми шагами пошел к машине. Она следила за его внушительной фигурой, пока тот не пропал из поля зрения.

Анна-Мария осталась одна посреди переулка. Премьера была сорвана, ее взял в заложники известный вор, и теперь вся труппа будет над ней потешаться. Отвратительный день!

Тяжело вздохнув, она закрыла лицо руками и сжала губы, пытаясь успокоиться. Воистину, у судьбы искрометный юмор.

– Смысл дружбы в том, чтобы прощать человеку все дерьмо просто за то, что он смешной.

Когда Маэль выдал это оправдание, его друзья посмотрели на него косо. Най нахмурился. Он был привлекательным блондином с аккуратными чертами лица и глазами сочного светло-зеленого цвета, какой бывает у весенней травы. Он был родом из Берлина, поэтому в его характере преобладали сдержанность и почти фанатичный перфекционизм…

– Тогда я предпочту держаться от тебя подальше, – сказал он в шутку. – Мы и так обычно попадаем в дерьмо из-за тебя, а вчера нас почти накрыли.

– Нет никакого «почти», Най. Либо накрыли, либо нет. Сейчас ты что делаешь? Сидишь за столом и пьешь пиво. Ты в тюрьме? В суде? Нет. Ты в нашем штабе. Значит, не накрыли. Значит, я молодец. Люби меня, малыш, – Маэль послал Леманну воздушный поцелуй и подмигнул ему.

Парни сидели в бывшей студии Маэля Сантаны, где он когда-то рисовал. Это было огромное просторное помещение с высокими потолками и большими окнами в пол, которые открывали бы вид на Марсель, не будь они изрядно заляпаны. Кирпичные стены хозяин покрасил где-то в белый, где-то в серый цвета, а на массивных балках, упирающихся в потолок, снизу были приклеены какие-то бумажки и схемы. Мебели было немного. Справа притулилась скромная кухня, но вместо посуды и еды кухонные шкафы были забиты разным оборудованием. У противоположной стены стояло два старых кожаных дивана, над которыми висела массивная люстра, словно украденная из Лувра, а под ней лежал пушистый белый ковер из овчины. Напротив диванов был внушительных размеров камин с потертой побелкой и даже позолотой, очерненный в некоторых местах золой. По всем углам валялись книги, бумаги, забытые полотна с какой-то мазней и тюбики с красками. В центре помещения стоял большой и круглый, как у короля Артура, стол, заваленный бумагами, которые сдвинули вбок, чтобы поставить пепельницу и стаканы. Над столом висела одинокая лампочка.