До вечности - Лилиана Родс Страница 4

Он отводит глаза в сторону, и сколько бы я ни пыталась заставить его посмотреть на меня, он не хочет.

—Ты не можешь получить обоих, Карина. Либо он, либо я, и мы знаем, кому принадлежит твое сердце.

—Ты прав, и мне очень жаль. Последние несколько месяцев я действительно считала тебя близким другом, Алекс. Мне будет этого не хватать.

Райан

Тридцать пять лет назад

Тихий писк больничных аппаратов наполняет помещение. Рядом находятся другие люди, но я их не слышу. И не хочу. Это место не подходит для игр.

Алексу десять лет, он на пять лет старше меня. Мы сидим в углу маминой больничной палаты, пока наш отец беседует с одним из ее врачей.

На больничной койке мама выглядит такой же маленькой, как и я. Белое одеяло натянуто до подбородка, обычно именно так она укладывает нас спать. Из-под одеяла выглядывает кусочек ее ярко-розовой пижамы.

Алекс показывает на красочного танцующего жирафа в книге, которую он мне читает, но я хочу услышать, что говорит человек в длинном белом халате. Поэтому не обращаю внимания на брата и сосредотачиваюсь на словах доктора.

—У нее случился рецидив,— тихо говорит доктор.— Мне очень жаль, но рак распространяется слишком быстро, и никакое лечение уже не поможет. Она слишком слаба. Любое дополнительное лечение может убить ее.— Он смотрит на нас с братом, а затем снова обращается к отцу.— Сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы ей было комфортно. Оставим ее в этой палате, сейчас она находится под наблюдением хосписа. У нее осталось не так много времени.

Отец опускает голову, но ничего не говорит. Доктор выходит из палаты. Отец смотрит на маму и целует ее в лоб, а затем быстро выхватывает книгу из рук Алекса и швыряет ее через всю комнату. Мы с братом подпрыгиваем от грохота, который книга издает, ударяясь о стену.

—Это ты во всем виноват,— шипит отец, находясь в нескольких дюймах от лица Алекса.

Алекс сидит прямо, затаив дыхание, словно физически ощущает удар отца или ждет его. Он борется со слезами, а я придвигаюсь к нему ближе, растерянный и напуганный.

—Я… у меня не было времени,— говорит он.— У меня была домашняя работа.

—Отговорки! Ты же знаешь, как много для нее значат те рисунки, которые нарисовали ты и твой брат. Ей нужны были новые, но теперь уже слишком поздно. Она умрет. Убирайся с глаз моих! Я не хочу тебя видеть.

Аппарат, подключенный к маме, внезапно подает резкий и громкий сигнал, вспыхивая. Алекс выбегает из комнаты. Мама стонет, протягивая руку. Я подхожу и кладу свою маленькую руку на ее ладонь. Она осторожно сжимает мою руку, но глаза не открывает. Они вообще теперь редко открываются.

—Когда-нибудь все наладится,— шепчет мне отец, поглаживая по голове.

Я смотрю на него: его зеленые глаза красные и опухшие, кожа бледная. Он уже несколько месяцев не отходит от мамы, разве что на работу или в душ. Он заставляет себя улыбнуться, затем отворачивается от меня и разглаживает ее одеяло, когда аппарат утихает.

Мама умрет через три дня.

На следующей неделе отец отправит Алекса в школу-интернат, потому что не хочет больше видеть его лицо.

В считанные дни мы с братом теряем друг друга и маму.

Три недели до дня рождения Райана

Несколько дней после нашей последней встречи с Кариной я провожу, прокручивая в уме наши отношения. Часть меня знает, что я виноват, но большая, более упрямая часть не может забыть тот факт, что она была у Алекса. Это не совпадение.

Хотя он никогда раньше не делал мне ничего плохого, все когда-нибудь случается в первый раз.

Мой телефон начинает звонить, и я хватаю его, надеясь, что это Карина. Но вместо этого на экране появляется имя моего брата. Мгновение я думаю о том, чтобы отправить звонок на голосовую почту, но мне нужно знать правду.

—Алло?— отвечаю я.

—Давно не виделись,— говорит он.

—Удивлен, что у тебя все тот же номер.

—Как и у тебя. Жаль, что мы не поддерживали связь,— говорит он.— Я знаю, что мы не могли. Особенно ты.

У меня сердце замирает, когда он это говорит, хотя в то же время это меня злит.

—Мы провели слишком много лет в разлуке из-за этого человека,— говорю я.

—Нам необходимо это изменить, и я хочу начать прямо сейчас. Знаю, что мы не должны встречаться или что-то в этом роде, но мне уже все равно. Что скажешь насчет ужина в «John's»?

—Как в старые добрые времена. Жду с нетерпением.

—Я тоже,— говорит Алекс.— Но тебе не понравится то, что я расскажу.

Карина

Три недели до дня рождения Райана

Солнце высоко в небе, птицы поют, деревья шумят темно-зелеными листьями, но мое сердце все еще болит. Тем не менее день такой прекрасный, что я решаю не ехать на метро, а пойти из больницы домой пешком.

Дойдя до своей улицы, я замечаю женщину, сидящую на крыльце. Вздыхаю, узнав свою мать, и пытаюсь угадать, что она может хотеть от меня.

Проходит почти неделя с тех пор, как я ушла от Алекса и Райана. Она не выходила со мной на связь, и я тоже не пыталась связаться с ней.

В тот день в ее взгляде было что-то нездоровое. Что-то, чего я не видела раньше и не хотела выяснять.

—Снова таскалась к бабушке?— спрашивает мама, когда я подхожу.

Я останавливаюсь у подножия ступенек, не желая впускать ее внутрь. Мне до сих пор не по себе от того, как бесцеремонно она расхаживала по квартире, когда была здесь в последний раз.

—Да, я навестила ее. Странно, что ты этого не сделала.

—Уверена, что эта старуха будет жить вечно. К тому же она там только для контрольного обследования. Не то, чтобы она собиралась умирать.

Мне хочется накричать на нее за ее грубость, но она моя мать, поэтому я ничего не говорю. Но сжимаю кулаки и скрещиваю руки на груди.

—Как Райан?— спрашивает она с ухмылкой.

Мне кажется, что в ее голосе слышится ехидство. Ее ухмылка превращается в улыбку, и я решаю, что мне просто показалось.

—Не знаю. Я не разговаривала с ним с того дня. Что ты вообще там делала?

—Где? У твоего другого парня? У Алекса?

—Он не мой парень, мы просто друзья.

—Ты такая наивная, что это вызывает жалость, Карина. Как он может быть твоим другом? Он использовал тебя, милая.

—Нет, не использовал. Я получила от него кое-что важное, и мы стали друзьями. В любом случае, это не твое дело.

Она ладонью быстро и сильно бьет меня по щеке. Мои глаза расширяются, и я опускаю руки, сжатые в кулаки.